Мне величайшего труда стоит перевалить за десять тысяч.
Кнок. Но, знаете ли, ведь это позор! (Муске печально пожимает плечами). По моим соображениям, двадцать пять тысяч должны быть минимальной цифрой… У вас, однако, нет конкурентов?
Муске. Ни одного на пять лье в окружности.
Кнок. Так в чем же дело? Враги?
Муске. У меня нет врагов.
Кнок, понижая голос. Может быть, в прошлом какая-нибудь неприятная история… рассеянность… пятьдесят граммов лаудана вместо касторки?.. Это так легко случается.
Муске. Поверьте мне, ни малейшего недоразумения за двадцать лет практики.
Кнок. В таком случае… В таком случае… Но мне тяжело высказывать это предположение… Мой предшественник… оказался не на высоте своего призвания?
Муске. Это зависит от точки зрения.
Кнок. Еще раз повторяю, дорогой г-н Муске, все, что мы говорим, останется между нами.
Муске. Доктор Парпале — превосходный человек. У меня с ним лично были наилучшие отношения.
Кнок. Но все его рецепты, взятые вместе, не составили бы толстого пакета?
Муске. Вот именно.
Кнок. Сопоставляя это со всем тем, что я уже слышал о нем, я задаю себе вопрос: верил ли он в медицину?
Муске. В начале я добросовестно делал все от меня зависящее. Всякий раз, как люди мне жаловались на что-нибудь, если только это казалось мне серьезным, я направлял их к нему. Пиши пропало! Они больше ко мне не возвращались.
Кнок. То, что вы мне говорите, возмущает меня сильнее, чем я желал бы этого. Мы обладаем с вами, дорогой г-н Муске, двумя прекраснейшими в мире профессиями. Не позор ли видеть, как они мало-помалу снизились с того высокого уровня процветания и влияния, до которого довели их наши отцы? Я готов назвать это саботажем.
Муске. Совершеннейшая правда. Оставляя денежный вопрос в стороне, тяжело чувствовать, что ты скатился до положения ниже жестянщика или булочника. Поверите ли, доктор, моей жене не под силу покупать шляпы или шелковые чулки, в каких жена жестянщика щеголяет и в праздник, и в будни.
Кнок. Не говорите, дорогой друг, мне больно вас слушать. Это то же, как если бы мне сказали, что жена председателя Палаты Депутатов вынуждена стирать белье булочницы, чтобы заработать себе на хлеб.
Муске. Если бы г-жа Муске была здесь, ваши слова проникли бы ей в сердце.
Кнок. В таком кантоне, как этот, мы с вами не должны были бы терпеть нужду в самом необходимом.
Муске. Это верно.
Кнок. Я провозглашаю как принцип, что все обитатели кантона тем самым являются естественными нашими клиентами.
