Колпак сорвало. Подлодка летела на Курта, и казалось, столкновения не избежать. Обхватив руками колени, Остин приготовился. Видимо, на роду ему написано погибнуть сегодня, как жуку, — на лобовом стекле автомобиля. В последний миг батискаф подпрыгнул вверх, лишь вскользь задев Остина поплавком. Плечо ожгло болью. Ударные волны от последующих взрывов затормозили Курта и швырнули вслед за «Броугом». Окончательно порвав сеть, тот беспрепятственно уходил из лагуны.
Инстинктивно схватившись за регулятор, Остин закусил загубник и набрал полные легкие воздуха. Хорошо, регулятор еще работает. Стекло маски пошло трещинами — в том месте, где по ней хлестнуло шлангом. Ну, слава богу, не в лицо! Сняв бесполезную маску, Остин принял вертикальное положение и осмотрелся.
Да, надо скорей на поверхность, но без Завалы уходить нельзя. Надо поискать его еще раз. Остин медленно огляделся. Без маски перед глазами все расплывалось... хотя нет, вон там мелькнуло пурпурное пятнышко. Метнувшись к нему, Остин нашел наконец Завалу. Тот плавал в нескольких футах над дном, изо рта у него вырывались пузырьки.
Сунув, не глядя, ему в рот загубник, Остин отстегнул свинцовый пояс. Сила воли, на которой он действовал, почти иссякла; мозг накрыло яростной черной волной. Тогда Курт врубил подачу воздуха в компенсатор плавучести. Но тут послышался новый взрыв, и Остин потерял сознание.
Пол стоял в дверях хижины неподвижно, словно тотемный столб. Последние четыре часа он слушал и всматривался во тьму. Все его чувства были напряжены до предела, готовые уловить малейшее изменение в ритме ночи. День ушел, и свет рождали только редкие тлеющие костры, на которых туземцы готовили пищу. Вот последние селяне, подобно печальным призракам, разошлись по лачужкам, и деревня погрузилась в тишину. Лишь плакал где-то приглушенно ребенок. Какое же все-таки это нездоровое место. Пол и Гаме словно оказались в зачумленной деревне.
Голландец выгнал семью из хижины, ближайшей к его собственной. Широким жестом, подражая швейцару у дверей «Ритца», он пригласил войти Траутов. Сквозь неплотные соломенные стены проникали тонкие лучики света и совсем чуть-чуть воздуха. Полы в хижине были земляные, на опорах висели гамаки; мебель состояла из пары грубых стульев и разделочной доски из пеньков. Впрочем, не духота беспокоила Пола. Его не покидало чувство, что они с Гаме угодили в ловушку.
Пол наморщил нос; этот жест он унаследовал от отца, рыбака с Кейп-Кода. Бывало, выйдет отец в предрассветных сумерках на пирс и принюхается, точно старый пес. А потом скажет:
