Под правым фонарем красного катера сидел Курт Остин. Загорелый, решительный, он стойко переносил удары о твердую, словно бетон, воду. (В отличие от сухопутных транспортных средств у морских судов нет амортизаторов.) Каждый удар сотрясал композитный корпус из кевлара и карбона, зубодробительной волной проходя по телу Остина. Несмотря на мощное телосложение — широкие плечи, накачанные бицепсы, двести фунтов веса — и ремни безопасности с пятиточечным креплением, Курт ощущал себя как баскетбольный мяч в руках Майкла Джордана.
Всю, до последней капли, силу здоровяк Остин направил на то, чтобы руками удерживать в нужном положении триммеры и рукоятки дроссельной заслонки, а левой ногой — педаль, контролирующую давление в могучих сдвоенных турбодвигателях.
Под левым колпаком, сгорбившись, сидел Хосе Джо Завала. Затянутыми в перчатки руками он крепко вцепился в черный руль, настолько маленький, что с его помощью, казалось, невозможно править таким катером. Хосе чувствовал себя больше стрелком, нежели водителем. Сжав губы в плотную линию, он следил за морем — не поднимется ли ветер, не изменится ли высота волн. Обычно веселые, темно-карие глаза остекленели. Качка лишь добавляла проблем. И если Остин чувствовал удары о воду, в прямом смысле, задом, то у Завалы страдали главным образом руки.
— С какой скоростью идем? — пролаял Остин в микрофон рации.
Завала глянул на электронный спидометр.
— Сто двадцать две. — Его взгляд сместился на экран GPS- навигатора. — Курс держим.
Сверившись с часами, Остин посмотрел на таблицу у правого бедра. Стошестидесятимильная гонка началась у берега Сан-Диего, сделала два крутых поворота у острова Святой Каталины и вот вывела участников на финишный отрезок. Вдоль всей дистанции зрители на пляжах с замиранием сердца следили за окончанием соревнования. С минуты на минуту пилоты гоночных катеров выйдут на финальный поворот.
Прищурившись, Остин сквозь забрызганное стекло фонаря увидел справа вертикальную линию, вторую... Яхтенные мачты! Зрители на своих судах выстроились в широкую полосу на открытой воде. Ждут. Миновав их, гонщики окажутся у поворотного бакена береговой охраны, и дальше — последний круг. Быстро обернувшись направо, Остин заметил отраженный в золоте солнечный свет.
— Ускоряюсь до ста тридцати, — сказал Остин.
Судя по тому, как трясло руль, высота волн росла. На воде появились белые прожилки, значит, поднимается ветер.
