Таким образом, после еще одного замечания мистера Гарнера как главы семьи, миссис Гарнер выразила желание увидеть завтра художника с его холстами и красками, начинающего работать над портретом. Луиза в этот момент выглядела несколько угрюмой, свернувшись в большом кресле, и, по-видимому, мало интересовалась происходящим.
После того чудного обеда на Фитсрой-сквер, где познакомились мистер Лейбэн и доктор Олливент, последний появлялся там все чаще, чтобы увидеть своих старых друзей. Причем он делал это не только в короткие мгновения своего досуга, но и тогда, когда он мог бы читать свои книги; как будто что-то тянуло его в дом мистера Чемни. Миссис Олливент понимала, что драгоценные послеобеденные часы, которые она обычно проводила с сыном, ускользают от нее по довольно странной причине, связанной с обещанием Гуттберта быть у Чемни. Она сильно переживала эту утрату. Ведь эти послеобеденные беседы тэт-а-тэт были самым драгоценным временем в ее жизни. Неважно было даже то, что в эти минуты он мог быть молчаливым, погруженным в свои мысли, смотрящим на пылающий в камине огонь и совсем не слушающим то, о чем она говорит. Он был для нее целым миром. Смотреть на его задумчивое лицо и думать: «Этот великий человек — мой сын» — было для нее самым важным в жизни. А теперь сын ускользал от нее, послеобеденный час их бесед сократился до получаса, вечерами, которые он раньше проводил дома, доктор садился за книги и усердно работал для того, чтобы выкроить время для своих визитов на Фитсрой-сквер.
— Что-то мне не верится, что общество мистера Чемни так привлекательно для тебя, Гуттберт, — сказала миссис Олливент в один из вечеров, когда доктор зашел к ней извиниться за отсутствие его в гостиной из-за того, чтобы сейчас же отправиться к обеденному столу на Фитсрой-сквер. — Кажется, он очень добрый мужчина, но никак не интеллектуальный, я даже могу предположить, что он несколько глуповат по сравнению с тобой.
Доктор вдруг покраснел на какое-то мгновение, как будто пораженный в самое сердце; очевидно, ему стало неловко за свое такое сильное желание поскорее покинуть дом.
— Я хожу к нему не только для компании, — сказал он, глядя задумчиво на огонь, как человек, который жил только внутри себя, обращая внимание на внутренний, мир больше, чем на внешний. — Я хожу туда, потому что Чемни рад меня видеть. Он несчастный человек, у него нет друзей в Англии, и он, должно быть, чувствует себя без меня, как та корова в шотландской поговорке.
