Одновременно Тереска понимала, что такая позиция выставляет ее не в самом лучшем свете, что для нее это невыгодно и плохо, попросту сказать, позорно, и она абсолютно не должна соглашаться на подобное положение вещей. Она должна этого Богуся выкинуть из головы раз и навсегда и забыть о его существовании, но ведь известно, что этого она не может. А также не хочет. Сладость отчаяния, наслаждение самой муки ожидания, очарование надежды — от этого всего невозможно отказаться, да ей этого и не хочется. Может быть, для других в этом нет никакого смысла, а для неё — есть, и Шпулька, хоть она и относится ко всему этому нечеловечески рационально и не может ничего понять, должна с этим смириться.
— Я тебе вообще удивляюсь, — продолжала Шпулька, поскольку не дождалась ответа. — Я не спрашиваю, что ты в нем видишь, потому что он действительно очень привлекательный, но ведь понятно, что ты, в конце концов, можешь найти себе кого угодно другого. — Она столкнула на обочину свой стол, остановилась и села на него. — Если он так глупо себя ведет, так я на твоем месте давно бы на него плюнула. Где это видано!
Тереска села с ней рядом.
— Нигде не видано. Но он мне нужен, и все тут.
— Так это ты должна быть ему нужна, а не он тебе. Стефан давным-давно на тебя так смотрит, что у него глаза размером с блюдце стали!
— Вот я и жду, чтобы они стали размером с тарелку, да так и остались. Ты же сама говорила, что Стефан похож на голодную козу довоенной поры!
— Ну и что? А если бы ты захотела, он бы тебе ноги целовал! А Данкин брат, по-твоему, почему вокруг школы так носится?
— Не знаю почему, и меня это не касается.
— А этот чернявый Анджей, который на голову готов встать, лишь бы ты пошла на вечеринку к Магде…
— Отстань. Анджей — самый обыкновенный хам, да к тому же еще и косоглазый…
— Неправда, и вовсе он не косоглазый! У него просто глаза так поставлены, близко очень…
— Так пусть они разойдутся пошире. Я это называю косоглазием. Про Данку слова плохого не скажу, но ее брат — весьма малоинтеллигентное существо, с ним вообще нельзя ни о чем разговаривать. И все они могут катиться колбаской и даже сосиской. Ни один из них мне не нравится.
— Ну а Богусь?
Тереска с минуту молчала, потом тяжело вздохнула.
— Я тебе уже говорила, — сказала она измученным голосом. — Я всю жизнь мечтала о парне, который обладал бы тремя достоинствами: был бы ужасно красивым, немыслимо интеллектуальным и очень хорошо воспитанным. Богусь — первый такой, который мне встретился.
