Каждый день она приезжает в парк из какого-то вроцлавского предместья. Из Олесницы, Олавы или Милича, из Дзержонева или Среды Шленской — неважно, важно, что приезжает за три злотых автобусом и уже в десять утра загорает под осенним солнцем на лавочке. А что бы она делала в этой своей Среде, в этом своем Миличе? То же самое, только в нормальном парке, который она силой воображения превращает в пикет.
Но раз в месяц почтальон приносит пенсию, и Фред-ка, чистенькая, в коричневом пиджаке, приезжает как всегда, однако торжественней. Больших денег она с собой не берет, только шестьдесят злотых. Три бумажки по двадцать в трех конвертах. И три раза с подростками, сбежавшими с уроков и нуждающимися в деньгах, отправляется в развалины. И дрочит каждого — и каждому по двадцать злотых. Это самое большее, что она может позволить себе в погожий осенний месяц.
А какой звездой была в свое время Фредка! С Голдой в кафе отеля «Монополь» отрывались, залезали под стол, за которым сидела большая группа фарцовщиков, и выбирали себе одного. Потом Голда вынимала искусственную челюсть, и они ему отсасывали. Фишка состояла в том, что фарцовщик должен был не выдать, что выбрали именно его. Все мужики внимательно следили друг за другом, играли в карты и искали на лицах партнеров хотя бы тень кайфа. Когда избранник больше не мог сдерживаться, компания взрывалась смехом, а Голда с Фредкой из-под стола спрашивали: «Продолжать?»
Относительно Фредки можно вот еще что сказать: вовсе она не из какого не из Милича, а из очень отдаленного вроцлавского района, а эта курва Калицкая, как всегда, всё переиначила. Такой уж она человек: за всю жизнь ни слова правды не сказала.
Окно с видом на Променад Звезд
У натуралов тоже смешно выходит. Сижу я ночью у окна. Передо мной по бульвару течет река красивых мальчиков. В «Нептуне» под крышей из рифленой жести какой-то тамада говорит, что для такого-то и такого-то из города такого-то сейчас будет исполнена песня, после чего звучит нечто в стиле диско-поло. О, дорогая, ужель хоть раз я изменил тебе. А потом еще приводящие меня в умиление «Белые розы». Под окном идет группа парней, человек восемь. В возрасте между парнем и мужчиной, годков по 24. Прямо на них идет группа женщин примерно того же возраста, но они точно уже не девочки. Все разодеты, надушены, выкрашены под блондинок, как это водится на бульваре. Одна из женщин с коляской, один из мужиков лысый. И эта, с коляской, бросается к лысому:
