Если бы население приняло приватизацию промышленности как естественное право власти, установленное неким высшим законом, то оно бы примирилось с внезапной бедностью как стихийным бедствием или божьей карой. Но этого не произошло. Уже в 1994 году, еще в ходе приватизации, наблюдалось непримиримое неприятие приватизации, которое сочеталось с молчанием населения. Многие тогда замечали, что это молчание — признак гораздо более глубокого отрицания, чем протесты, митинги и демонстрации. Это был признак социальной ненависти, разрыв коммуникаций — как молчание индейцев во время геноцида.
Н.Ф. Наумова писала, что «российское кризисное сознание формируется как система защиты (самозащиты) большинства от враждебности и равнодушия властвующей элиты кризисного общества». На это важное наблюдение В.П. Горяйнов заметил: «Сказанное как нельзя точно подходит к большинству населения России. Например, нами по состоянию на 1994 год было показано, что по структуре ценностных ориентаций население России наиболее точно соответствовало социальной группе рабочих, униженных и оскорбленных проведенной в стране грабительской приватизацией» [74].
Здесь произнесено символическое определение: грабительская приватизация. Запомним его.
В исследовании, проведенном в июне 1996 года (общероссийский почтовый опрос городского и сельского населения), сделан такой вывод: «Радикальные реформы, начатые в 1992 году, получили свою оценку не только на выборах, но и в массовом сознании. Абсолютное большинство россиян (92% опрошенных) убеждены, что «современное российское общество устроено так, что простые люди не получают справедливой доли общенародного богатства». Эта несправедливость связывается в массовом сознании с итогами приватизации, которые, по мнению 3/4 опрошенных, являются ничем иным как «грабежом трудового народа» (15% не согласны с такой оценкой, остальные затруднились с ответом).
Данные опроса подтвердили ранее сделанный вывод о происходящем ныне процессе преобразования латентной ценностной структуры общественного мнения в форме конфликтного сосуществования традиционных русских коллективистских ценностей, убеждений социалистического характера, укоренившихся в предшествующую эпоху, и демократических ценностей, индивидуалистических и буржуазно-либеральных взглядов на жизнь» [75].
Вот главное: 75% воспринимают приватизацию как грабеж. Она осознана как зло. Эта травма так глубока, что произошел раскол общества по ценностным основаниям. Это сразу разрушило систему норм, которые регулировали отношения этих двух частей общества — большинства и тех, кто получил кусок общенародной собственности. Вследствие этого и социальная обстановка, и трактовка происходящих в социальной сфере процессов отмечены знаком глубокой аномии. Это проявляется как в рассуждениях и действиях политиков, так и в поведении тех, кто стал жертвой социальных изменений.
