Запах листьев бил мне в ноздри, пар стелился над землей, сзади раздавался топот десятков ног, и в это мгновенье я вдруг ясно почувствовал, что могу догнать Карюхина. Эта дистанция будет моей, хотя бы один раз в жизни, пусть я и не умею как следует поднимать коленки и ноги у меня тяжеловаты для бега.
Я рванул, как будто бежал стометровку. Казалось, что Карюхин остановился, а я медленно, преодолевая могучее сопротивление, сокращаю расстояние между нами, сжимаю разделяющую нас пружину. Сердце колотилось неистово, воздуха не хватало, но я смял эту воображаемую пружину, отбросил ее прочь, и препятствия между нами уже не существовало.
Саня оглянулся, увидел меня за спиной и попытался сделать рывок, но я поравнялся с ним, и мы бежали локоть в локоть, иногда задевая друг друга.
- Еще немножечко, еще капельку,- кричала Четэри в свой рупор.Толчковой порезче!
Она кричала это мне, а не Саньке, ведь всегда невольно болеют за тех, кто слабее, кто выигрывает не по прогнозу, а вопреки ему.
И я пытался толчковой порезче, нажимал еще капельку, еще немножечко. Я не имел ничего против Карюхина, но я слышал Четэри, видел перед собой глаза той девочки так близко, как не видел никогда, чуть удлиненные серые глаза, которые смотрели на меня с надеждой и толкали меня вперед.
У бронзовых ног Пушкина я остановился. Карюхин был у меня за спиной.
Дальше все было не так, как мне виделось в мечтах.
Я не подошел к ней. Она сама встала со скамейки, посмотрела на меня в упор и тихо сказала:
- Наконец-то. Я так рада.
- Спасибо,- ответил я и замолчал беспомощно. Не знал, что еще сказать. Волна радости накатила на меня и подняла на свой пенный гребень. Наверное, я сделал какое-то неосторожное движение, может быть, просто то было движение души, я подался навстречу девочке, кажется, хотел спросить у нее имя, только и всего, но этот гребень опрокинул меня и вышвырнул на Тверской бульвар моих зрелых лет, без Пушкина и всего прочего, что осталось там, далеко, в детстве.
Но странное дело - впервые за все это время я не чувствовал усталости, словно и не пробежал километр, да еще быстрее Саньки Карюхина. Волна, которая выкинула меня на берег, толкала меня и несла, и я побежал от площади размашисто и свободно, не сожалея о том, что пришлось вернуться в сегодня. "Наконец-то",- сказала она. Так легко я никогда не бегал.
Впереди появилась худая спина лысого бегуна, того самого, которого я видел здесь и прежде. Любопытно было бы заглянуть ему в лицо, и я без особых усилий увеличил скорость. Обогнал лысого, оглянулся. Он смахивал на Саньку Карюхина, хотя, конечно, кто может поручиться...
