— Нет ничего проще, чем... спрятаться от мира. Потом вы... спрячетесь от людей, а потом в конце концов от себя самого.
Граф скривил губы.
— Вы молоды, а говорите так, будто за вашей спиной десятилетия опыта.
Джасина подняла голову.
— Я видела это собственными глазами, милорд. Среди пациентов моего отца... есть те, кто борются, и те, кто...
Она вновь повесила голову, не в силах продолжать.
— И те, кто опускают руки, — закончил за нее граф. — Вы это хотели сказать?
— Да, — пролепетала Джасина.
Темные, невидящие глаза графа словно покрылись коркой льда.
— Терпи, — в очередной раз прошептал он.
В комнате повисло гнетущее молчание. Трещали дрова в камине, тикали часы. Взгляд Джасины отчаянно метался по комнате. В дальнем углу она заметила небольшое пианино. Оно было не таким роскошным, как инструмент, стоявший, как она знала, наверху, в музыкальной комнате, но вполне годилось для игры.
— Сыграть для вас, милорд?
Граф сделал невнятный жест.
— Почему бы нет?
Джасина поднялась с кресла и прошла к пианино. Подняв крышку, она на миг задумалась и начала играть по памяти спокойную мелодию. Вскоре девушка с головой ушла в музыку и запела.
От звука ее голоса воздух в комнате как будто стал мягче.
Закончив играть, девушка обернулась и посмотрела на графа. Словно почувствовав ее взгляд, он повернулся к ней. Его черты тоже смягчились.
— Подойдите сюда, Джасина, — сказал он.
Девушка закрыла крышку и вновь села рядом с графом у огня.
Граф на миг наклонил голову, потом выпрямился и заговорил.
— Кажется, я плохо принял вас этим утром, — сказал он. — Примите мои извинения.
Взглянув на графа, Джасина вновь увидела перед собой того горделивого молодого человека, который просил прощения, что смеялся над ней, когда она потеряла шляпку.
— Нежные переливы вашего голоса заставили меня ослабить бдительность, — продолжал граф. — Я дал волю чувствам, которые оказались нестерпимыми. Это больше не повторится. Я не хочу вас отпугнуть. Чувствую, что ваше общество принесет мне не меньше пользы, чем любая из микстур вашего отца. Простите меня. Пообещайте, что останетесь моей маленькой помощницей.
У Джасины голова пошла кругом.
Быть рядом с графом и знать, что она может надеяться только на его дружбу, не больше... Какая ужасная мука! Но разве можно устоять перед его мольбой? Разве можно отказать, когда он говорит, что ее общество идет ему на пользу?
— Я с радостью продолжу... помогать вам, милорд, — несмело произнесла она наконец.
