-- Все понял, минут через сорок будем на месте. Конец связи.
Я снял шлемофон и повернулся к пацанам.
-- Полк уже подъехал.
-- Куда подъехал? -- спросил Хасан.
-- Туда подъехал, -- ответил я, показывая указательным пальцем по ходу БТРа.
-- Юра, че ты паришься, какой полк, куда подъехал? -- опять спросил Хасан.
-- Полк, говорю, подъехал, он уже на месте. Понял? Я хрен его знает, где точно, в одиннадцатом квадрате, короче. Но это херня, сейчас на проческу пойдем.
-- Че, по рации услышал, да? -- спросил Урал.
-- Да, ротный с комбатом только что базарили, -- ответил я.
-- А что еще они базарили? -- спросил Туркмен.
-- Да не много. Комбат спросил, чего не выходили на связь, полк говорит, уже подошел, в кишлаке работают вертушки, по приезду будем чесать кишлак, в общем.
-- А че, завтра что ли нельзя прочесать, обязательно сегодня, -- начал возмущаться Хасан.
Я протянул ему шлемофон, и сказал:
-- На, скажи это комбату.
Хасан махнул рукой, взял автомат и полез на броню, за ним вылез Урал. Стало слышно, как разносился раскат взрывов, где-то вдалеке.
Туркмен думал о чем-то о своем, в такие минуты с ним бесполезно говорить, он все равно ничего не будет слушать. Качок кемарил, он потерял много крови, и по этому его от слабости тянуло на сон. Я взял автомат, запрыгнул наверх и сел на броню, облокотившись о крышку люка.
Хасан с Сапогом о чем-то беседовали, сидя возле баков с водой, точнее, Хасан что-то втирал Сапогу, а тот слушал и кивал. Я осмотрелся вокруг, справа от нас были отвесные скалы, слева глубокая пропасть, ехали мы по горной дороге, ехали медленно, так как эта опасная дорога шла серпантином.
Я сидел и думал, сколько же, черт возьми, за эти два года пришлось исколесить по этим проклятым горным дорогам, и сколько бронетехники улетело в пропасть вместе с экипажами. Куда ни глянь, везде братские могилы, да вообще весь Афган -- это братская могила. Из этой войны два выхода, как при менингите, или умер, или сошел с ума, и еще не известно, что лучше.
Помню, как-то в наш детдом, какие то блатные притащили видик, в начале восьмидесятых это была диковина, мы никогда не видели ничего подобного. Показали нам фильм ужасов, мы были ошарашены, после этого просмотра я первое время боялся один оставаться в темноте. А сейчас, после всего увиденного и пережитого в Афгане, и вспоминая этот фильм, я про себя думаю, какая это была наивная сказка. Видеть ужасы на экране, и видеть их в натуре, мало того, еще и участвовать во всем этом кошмаре самому, поверьте мне, это огромная разница.
