– Зашаило!
– Ты у себя? – Одновременно со стуком, в каюту протиснулся рыжий приземистый хлопец в рыбацком свитере.
Это мне не понравилось. Ни "Здравствуйте!", ни "Приятного аппетита!" (Хоть я и не представляю, как аппетит может быть неприятным), а сразу:
– Ну что там у нас с КИПами?
"Что нам у нас с КИПами", было мне совершенно по барабану. Пока Леха оправдывался, я позволил себе задуматься о насущных делах. Дел было много. Перенести вещи, как следует "затовариться" водкой. И, пожалуй, самое главное, – зацепить бабенку без комплексов, чтоб было над чем попотеть…
– Это наш капитан, – обращаясь ко мне, наконец, пояснил стармех.
– Какой такой капитан, – встрепенулся я, – случайно не Витька Брянский? (Именно эта фамилия фигурировала в моем направлении).
– Виктор Васильевич Брянский. А что? – насторожился рыжий.
– Так, ничего… Садись, капитан, выпьем!
– Не пью! – (Он хотел сказать, "не пью с алкашами", но передумал).
– Тогда мы с тобой не сработаемся!
У него округлились глаза:
– Ты вообще-то откуда, прохожий?!
Нервы у него тоже ни к черту! Надо понимать, обижает!
– Я то?! – мой голос напрягся и зазвенел в предвкушении драки. – Я вообще-то начальник радиостанции, а также акустик и навигатор, – все в едином лице. Хотел пойти на твой пароход. Думал, здесь работают люди!
– Направление покажи!
Я плюнул в ладонь, и скрутил ему дулю:
– Может тебе и диплом предъявить, чтобы ты из талона решето сделал, дурак гребаный?!
Витьку перекосило. Он решил ухватить "пьяного наглеца" за шиворот, выволочь, как щенка с вверенной ему территории, и вышвырнуть на причал. А хренушки!!! Когда я на взводе, мысли людей для меня – открытая книга. И это бесит еще сильней!
Не глядя, я поймал его за запястье, и швырнул на диван. Швырнул через спину, по высокой, крутой траектории. Он удивленно хэкнул, но тут же вскочил, сжав кулаки.
Стармеха, как своего, я двинул локтем "под дых". (Легонько, "любя", чтоб только не путался под ногами). Той же самой рукой зарядил Брянскому "в дыню". Хорошая драка у моряков – обязательный ритуал. Это продолжение пьянки, одна из ее составляющих. Но я ни разу не видел, чтобы кто-то на судне схватился за шкерочный нож.
– Наших бьют! – донеслось из матросской "четырехместки".
– Наших бьют!!! – отозвались с борта "Инты".
Прорываясь к "пяти углам", я "мочил" и своих, и чужих. Чья морда мелькнет в "перекрестье прицела" – тот и попал.
– А ну прекратить!!!
Белой холодной глыбой, над побоищем возвышался мой капитан, Иван Алексеевич Севрюков.
