— Лена, ты с ума сошла!
— Да я просто не ту взяла! — смеясь, закричала им девочка уже из-за двери.
Бабушка и Мать были подавлены. Что это — доброта или беспринципность (если можно говорить о ней по отношению к семилетней девочке)? Такая незлобивость — но не переходит ли она в угодничанье? Слабость, неустойчивость...
— И беззащитность,— печально добавила Бабушка.
Быстро темнело. Зажгли свет, и окно стало черным, непроницаемым. Снег летел, как прежде, но успокоения уже не приносил. Они молча шили, и каждая думала о Леночке. Думали они примерно одно и то же, знали это, а потому даже не разговаривали. Наверное, надо укреплять эту натуру? Научить отстаивать себя? Но ведь это редкая, прелестная натура — как бы не убить в ней эту прелесть, все то, что они особенно в ней любили, главное ее очарование — готовность доставлять людям радость. Надо выбирать? Или можно как-то совместить?
Неожиданно перед ними предстал Отец — бесшумно, как дух, они даже рассмеялись. Обычно они всегда слышат, как в замке поворачивается его ключ. Но Отец не смеялся.
— Что с нашей дочерью? — спросил он.
— А где она?
— За дверью стоит. Зареванная, расхлюпанная. Домой идти не хочет.
Все трое кинулись на лестничную площадку. Снизу взбежал по лестнице Колька, он шел из школы. Они столпились вокруг отчаянно всхлипывающей и уже распухшей от слез Лены.
— Аля Крымова! — сказали все хором.
— Она... она... Она ушла.
— Да? — спросила Бабушка.— А как насчет «Мишки на Севере»?
— Так она же ее съе... съе... съе...
— Не играй ты с ней больше,— говорила Мать.— Ну все, ну давай раздевайся, и будем пить чай. Играй с Катенькой.
— Катя теперь со мной водиться не будет. Ей Аля не велит.
— Но это просто демон какой-то, а не девочка.
Рассаживаясь на кухне пить чай, обсуждали происшествие. Во дворе зажглись фонари. Говорили, конечно, об Але Крымовой. Колька считал, что ей просто надо дать по шее. Отец — что надо все-таки уметь отстаивать себя, невозможно такое полное подчинение. И вдруг Лена прилипла носом к окну. Что такое?
— Она,— шепнула девочка.
— Потушите свет,— сказал Отец.
Свет потушили, и двор, разом ставший синим, был хорошо виден.
— Да где же она? — спросила Мать.
— Ничего не вижу,— сказала Бабушка.
— И я не вижу,— сказал Отец.
— Самое интересное в том, что и я не вижу,— завершил Коля. Да вот же она, вот! — кричала в волнении Лена.
Наступило долгое молчание. Все увидели.
— Какая... маленькая,— сказала Мать.
