В то время, конечно, не было телесуфлеров, так что все приходилось читать или запоминать, но, если при этом вы пропускали строчку или просто переставляли слова в предложении, цензура отмечала это, и вам приходилось отвечать перед руководством.
Мой шеф на телевидении посоветовал мне сделать развлекательную программу, и я решил провести передачу с участием группы жонглеров. Я попросил их написать мне заранее все, что они говорят во время выступления.
— Но мы просто жонглируем, — ответили они. — Мы и слова не произносим.
— Они ничего не говорят, — сообщил я шефу.
— Меня это не касается, — ответил шеф. — Мы должны что-то послать наверх.
Я вернулся к жонглерам с формами Управления по делам прессы и сказал, что они должны что-нибудь написать. Они вернули мне бумагу, улыбаясь до ушей.
Вот что там было написано: «Эй! Ой! Уй! Ух! Ух! Гоп, гоп, гоп!»
— Спасибо, ребята, — сказал я и пошел к моему бесстрастному шефу.
Спустя несколько дней оригинал пришел обратно с нужным штампом. В другой раз, перед каким-то русским военным фильмом, мне велели взять интервью у председателя Общества чехословацко-советской дружбы. Его фамилия была Гомола, это был солидный и занятой товарищ, но он согласился втиснуть меня в свое расписание и поделиться со мной своими соображениями. Я послал ему пять или шесть вопросов, которые собирался задать перед камерой, и просил прислать мне ответы. Он не ответил. Я звонил и оставлял записки. Гомола не реагировал. Приближалась передача, а я не знал, что делать, так что я пошел советоваться с шефом. Втайне я надеялся, что цензура позволит Гомоле, товарищу вне всяких подозрений, выступить без предварительного одобрения. Но у шефа была другая идея: «Напиши сам все ответы и пошли один экземпляр наверх, а другой — ему».
Я составил ответы на собственные вопросы и написал Гомоле письмо с извинениями. Я объяснял, что отнюдь не желаю вкладывать свои мысли в его уста, что мне просто нужно было подать какой-то сценарий, и поэтому я решился сделать несколько предположений. Я дал понять, что, хотя Гомола вправе переписать мое сочинение, было бы неплохо, чтобы он ознакомился с предлагаемыми ответами, потому что интервью пойдет в прямом эфире и должно быть одобрено заранее.
Гомола так и не ответил мне. В день передачи он приехал поздно, уже перед самым началом.
— Товарищ Гомола, вы, конечно, знаете эти ответы наизусть? — вежливо спросил я.
Он начал мямлить.
— Ну, я… Дело в том… Ну, в общем, у меня с собой эти ответы.
