— Он отказался от официантов? — подался вперёд Холмс.
— Да, отказался. Он настоял, чтобы никто не присутствовал, даже меня не нужно. Он заплатил за такую привилегию сто гиней, это гораздо больше, чем стоил его заказ. Вы сами понимаете: такую сумму я зарабатываю за неделю, поэтому я не смог отказываться. Он сказал, что сам закроет ресторан, а ключ, когда будет уходить, бросит через почтовый ящик.
— Именно там сегодня утром вы и нашли ключ?
— Oui.[5]
— На который час был назначен ужин? — спросил Холмс.
— На полночь.
— Расскажите, как именно вы договорились. Этот Иеремия встретился с вами лично?
— Нет. Он всё попросил в письме, которое приносить курьер.
— Письмо было написано от руки?
— Нет, отпечатано на машинке.
— Подпись стояла?
— Нет, внизу просто было напечатано «Иеремия Брентвуд».
— Письмо у вас сохранилось?
— Нет. В письме было сказано, чтобы я написал внизу ответ на том же самом листке и отдавал его курьеру.
— Чёрт, — пробормотал Холмс, затем встал и принялся расхаживать по гостиной. — Значит, тут у нас улик никаких. Обратного адреса, разумеется, на письме не значилось. — Он снова повернулся к французу: — И как же заказчик собирался с вами расплатиться?
Месье Фонтэн пожал плечами в истинно французской манере и пояснил:
— Чуть позже в тот же день пришёл курьер и принёс запечатанный конверт. Там были деньги. Вся сумма.
— Заказчик как-нибудь объяснил, отчего он желает поужинать так поздно и без свидетелей?
— Да, в письме он прозрачно намекал, что хочет устраивать романтичное свидание. С очень уважаемой замужней дамой. Вот потому он и хотел сделать всё тайно. Миром правит любовь, месье Олмс, и мы, французы, не можем отказать, когда речь идёт о делах сердечных.
Холмс затянулся, не обратив внимания на то, что трубка погасла. Я протянул ему коробок спичек, но он лишь нетерпеливо отмахнулся.
— Идёмте, Уотсон, — произнёс он, подхватывая пальто и шляпу. — Пора нам пойти взглянуть на покойного мистера Иеремию Брентвуда.
Я накинул плащ и взял трость, и мы с месье Фонтэном последовали за Холмсом. После того как наша компания пересекла Бейкер-стрит, мы направились по Мэрилебон-роуд к площади Портленд. Мы с ресторатором едва поспевали за нёсшимся впереди нас Холмсом.
— Может, и не было никакого преступления, — заметил я на ходу. — Иеремия мог умереть сам, по естественным причинам.
— Не исключено, что вы правы, Уотсон. Разумеется, я надеюсь, вы сможете установить подлинную причину смерти, когда осмотрите тело. И всё же интуиция, которая крайне редко обманывает меня, подсказывает, что мы имеем дело с убийством.
