— Если нет, — сказала она, — я останусь с ней.
— А Роджер? — спросил Джон. — Стив?
— Если Оливия захочет, — медленно проговорил Роджер, — мы останемся вместе с ней.
— А кто пойдет открывать дверь, когда пожалуют новые гости? Ты или Оливия? А может, Стив?
Все молчали. только часы размеренно отсчитывали уходящие мгновения летнего утра.
— Почему ты не хочешь взять девочку? — наконец, сказал Роджер. — Ведь Тихоню мы взяли. Девочка вовсе не опасна.
— Как тебе только в голову пришло, что она согласится! — закричал Джон, потеряв терпение. — Мы убили ее родителей!
— Я бы, наверно, смогла ее уговорить, — сказала Оливия.
— Сколько ты собираешься ее уговаривать? Недели две?
Оливия и Роджер переглянулись.
— Вы идите, — сказал Роджер. — Мы догоним. Вместе с девочкой, если она согласится, конечно.
— Ты меня удивляешь, Родж! — воскликнул Джон. — Не хватает только из-за твоей дурости нам сейчас расколоться, — он посмотрел на часы. — Смотри, Оливия. Даю тебе три минуты. Захочет она пойти — пожалуйста. Но учти — никаких уговоров. Идет? — Оливия кивнула. — Я поднимусь с тобой.
Джон пошел первым, отпер дверь. Девочка стояла на коленях, сложив руки в молитве. Джон пропустил Оливию в комнату, оставшись на пороге. Девочка едва взглянула на них, лицо ее было совершенно бесстрастным.
— Милая моя девочка, — сказала Оливия. — Мы хотим, чтобы ты пошла с нами. В одно безопасное место на холмах. Здесь тебе нельзя оставаться.
— Моя мама… Она кричала, я слышала… а потом…
— Она мертва. И отец — тоже.
— Вы убили их, — девочка посмотрела на Джона. — Он убил.
— Да, — сказала Оливия. — У них были продукты, у нас — нет. Люди теперь вынуждены бороться, чтобы достать пищу. Мы победили, они проиграли. Ничего не поделаешь. Но я все равно очень хочу, чтобы ты пошла с нами.
Девочка отвернулась.
— Оставьте меня в покое, — глухо произнесла она. — Убирайтесь. Оставьте меня одну.
Джон взглянул на Оливию и покачал головой. Она подошла ближе и встала на колени рядом с девочкой, обняв ее за плечи.
— Мы не такие плохие люди, как ты думаешь. Просто мы пытаемся спастись сами и спасти своих детей. Время жестокое — приходится убивать. Но будут и другие люди — гораздо хуже. Они станут убивать не за кусок хлеба, а ради самого убийства.
— Оставьте меня одну, — повторила девочка.
— За нами, — сказала Оливия, — уже идут толпы людей. Они бегут из городов в поисках пищи. Ваш дом — лакомый кусочек. Твои родители все равно бы погибли через несколько дней. И ты — тоже. Ты веришь мне?
