Солнце любви [Киноновеллы. Сборник] | страница 57

На пьедестале высилось изваяние, вне всякого сомнения, Афродиты классической эпохи.

СТУДЕНТ. Это скульптура или обнаженная женщина?

ГИМНАЗИСТКА. Статую нельзя назвать беломраморной, она скорее розовая, как женское тело.

КОРОБОВ. В древности статуи окрашивали.

ГИМНАЗИСТ. Там стоит живая женщина. Прямо страх!

Морев и Юля, выбежав в сад, как только там объявились раженые, обратили внимание на Пьеро и Коломбину, одетых во всем под стать им.

МОРЕВ. Это художник Орест Смолин и госпожа Ломова.

ЮЛЯ (в бархатной полумаске). Как! Разве это не представление?.

МОРЕВ. Для нас похоже на представление, но это маскарад, который имел место еще в начале века.

ЮЛЯ. Разыгрываешь? (В беспокойстве.) Как это может быть?

Морев взял Юлю за руку, словно желая ее успокоить. Она отняла руку и оглянулась: где-то здесь в любой момент мог появиться ее муж.

ЮЛЯ. О привидениях я слышала, но это же... Нет, держись от меня поодаль, милый, пока не отыщешь для нас укромное место.

Между тем при первых звуках флейты сатиры погнались за нимфами, полуодетыми для приличия, - вскрики, восклицания, - полное впечатление вакханалии, что даже неловко наблюдать, да и не видать ничего толком.

За нимфой погнался Арлекин в костюме полувоенного образца, в треуголке.

ЛОМОВ (как Арлекин). О, нимфа! Постой!

МАРИАННА (как нимфа). Мне бежать достойней, чем падать навзничь в объятиях сатира, да тут же явится другой и третий. Как не надоест!

ЛОМОВ (как Арлекин). Я отбил тебя от разнузданных зверей, с копытцами, косматых. Ты моя!

МАРИАННА (как нимфа). Мне кажется, я всем им отдавалась без стыда.

ЛОМОВ (как Арлекин). То сон! Ты моя!

Арлекин обнимает нимфу, прижав ее к стволу дерева. Она хватается руками за сучья и подтягивается, вскрикивая от его поцелуев по всему ее телу - от плеч и грудей до живота, и, ускользая, отталкивает ногами.

Арлекин грохнулся наземь, нимфа спустилась и, вместо того, чтобы убежать, поставила ногу на грудь ему - в вольной позе, вся открытая его альчущему взору.

МАРИАННА. Признайте себя побежденным, сударь!

ЛОМОВ. Отдайся!

МАРИАННА. При всех меня можно лишь лицезреть. А отдамся я лишь милому.

ЛОМОВ. Кто твой милый?

МАРИАННА. Ясно, кто. Вот только Коломбина заигралась с ним. Вам игра, а нам слезы?

Нимфа убежала прочь, вскрикивая то ли от смеха, то ли от слез. Арлекин поднялся, загораясь ревностью и гневом. Перед ним, как вкопанный, встал дворецкий.

ЛОМОВ. Чего тебе?

КУЗЬМА. Публики набежало.

ЛОМОВ. Откуда?

КУЗЬМА. С улицы, видимо. Всем страх как любопытно, что здесь происходит. Есть и ряженые, вроде вас.