И убежал, дверь перед носом гостя запер.
Очень тогда обиделся Лекарь, но обиду не выказывал, хвалил ученого человека, а жене как-то наговорил гадости, тещу еще отругал и сравнил их с сыном бабкиным:
«Ученый человек, он всегда умный. Противно на серость вашу глядеть, все корова, да корова. Сами, как коровы, навозом пропахли. Ацидофильное молоко им подавай, сырки творожные. Ишь, губы раскатали. Что вы в коровах понимаете, или в биофизике. Эх, серость».
А зима все набирала обороты. И уже рождество близилось, зима становилась старше и исчезла ее девическая белизна. И лапы, срубленных в Новому году елок, лежали на сером снегу.
Яон был теперь сторожем, он сидел стылыми ночами в огромном тулупе у кривобокого ларька «Пиво воды». Над ним ночами шептали звезды, очень холодные и равнодушные, а луна иногда была желтоватой, домашней, а иногда презрительно голубой.
Подошел к нему как-то сын бабки, сел рядом, смотрел отрешенно. Потом сказал тихо:
«Но знаю я, что есть на свете
Планета малая одна,
Где из столетия в столетье
Живут иные племена…»
Вспыхнули удивительные глаза Яону, по вечно неподвижному лицу будто рябь пробежала. И он тоже сказал тихо:
«…И там есть муки и печали,
И там есть пища для страстей,
Но люди там не утеряли
Души естественной своей…»
Тут дернулся его отрешенный сосед и с изумлением смотрел и смотрел в мертвые черты Яона. А потом, будто переломив в себе что-то, закончил:
«… Там золотые волны света
Плывут сквозь сумрак бытия,
И эта малая планета —
Земля злосчастная моя.»
Еще некоторое время было тихо и неподвижно. Потом они встали как-то разом и пошли. Яон — вокруг ларька, Сын — в сторону, может домой.
Луны в эту ночь вовсе не было и поэтому звезды казались еще более холодными и чужым.
* * *
Была еще одна ночь, они снова сидели вместе, в равнодушие ночи падали тихие фразы.
— Жалеете?
— Нет, смущен.
— А Люда была беременная…
— Думаете, смерти искала?
— Знаю.
— Может поедите?
— С вами?
— Почему же?
— Если б я знал.
— Но нельзя же, нельзя. В отшельничестве…
— А в чем исход?
— Если бы я знал.
И как-то неожиданно наткнулся на них лекарь, подсел и спросил у Сына, не обращая внимания на Яона:
— Скучаете? Бессонница?
Ответил Яон:
— Припадки человеколюбия, хронический недуг интеллигенции.
Старший Лекарь воззрился на Яона почти испуганно, будто шкаф заговорил.
Но он всему умел находить объяснения, потому-то и был Лекарем.
— Смотрите, коллега, какая удивительная способность к звукоподражанию. Это часто бывает у шизофреников.
