— Вы опять поддали? — директор подошел к столу, участливо заглянул в лицо. В прошлом директор пил тяжелыми запоями, выпивал и сейчас, но очень редко, и уже три года не имел ни одного запоя. — Надо взять себя в руки, я-то ничего, а люди, они, знаете ли…
— Благодарю! — Фотограф резко встал, Он выглядел значительно трезвее, чем это было на самом деле, зверская тоска поднималась к сердцу, он боялся себя в такие моменты.
Директор исчез, на его месте возникло воздушное существо с бантиками.
Красные клочья галстука выбивались из пальтишка.
— Бабушка прислала спросить, как я получилась?
Глазенки светились любопытством. Девчонка была довольно фигуристая для своих 12–13 лет. В Фотографе опять шевельнулось извращенное желание, подогретое сладким вином, жирной сытостью и усталым безразличием к будущему.
— Заходи, снимай пальтишко. Сейчас будем печатать, сама посмотришь. Видела когда-нибудь, как фотки печатают?
Девочка вспыхнула смущением деревенской дикарки, живо выскользнула из пальтишка, прошла к столу, переступая крепкими ножками в розовых колготках. Фотограф будто невзначай провел по ее грудкам тыльной стороной руки, закусил губу и закурил поспешно. В дверь стукнули.
— Открыто! — сказал Ревокур, раздраженно.
— Ты не занят? — паспортист был пунцовый и подвижный, как ртуть. — Я был у шефа твоего, договорились, что все заказы потом, после нашего. А это, что за красавица?
Приход паспортиста развеял злые чары. Перед Фотографом опять стоял ребенок, существо светлое, радостное и бесполое, как он всегда воспринимал детей.
— Ну, что же ты?! — паспортист усиленно подмигивал, даже щека перекосилась.
— А-а. Сейчас.
Фотограф включил красный свет, погасил верхний, провел девочку за руку к увеличителю со старой пленкой:
— Вот, посмотри пока, а я сейчас.
Он отошел подальше от фонаря в темноту, содрал пробку и разлил.
Оба крякнули.
— Ну, давай. Допивай сам, а я побежал, — заторопился паспортист. — Только к завтра обязательно отпечатай, к утру, а то после обеда комиссию ждем.
Фотограф закрючил за ним дверь, вставил в увеличитель пленку.
Щелк, щелк…
Шесть четких небритых рях плавали в закрепителе в нужном размере 13х18. В ухо дышал любопытный мышонок, ее волосики щекотали ему шею.
— Интересно?
В темноте усиленно закивали. Он улыбнулся. И в этот момент, как часто бывало с ним в такие моменты, горечь хлынула к сердцу. Он скользнул к бутылке, глотнул прямо из горлышка, закурил.
Состояние просветления стало сменяться пьяной одурью.
