— Пойдём, — говорит, — сперва отведу тебя к роднику, чтобы знал, откуда воду таскать. Хворост вон тут, на опушке. Да смотри, в лес дальше не заходи, не то тебя волки съедят. Тут волков пропасть, один другого страшней. Воды и хворосту натаскаешь, ступай в огород траву рвать для свиней. Да гляди у меня! Чуть что, повторять не стану, сразу прибью! Ну, вот родник, как видишь. Теперь пойдём, огород покажу.
Показав Кусти, где его работа, старуха отправляется в загон доить коз. На другом конце загона хрюкают две огромные свиньи, которым Кусти с сегодняшнего дня должен траву сечь на корм.
Тем временем Ити в избе качает ребёнка, со страхом глядя на грязные тонкие ножки, торчащие из колыбели. Корытце ему мало, во весь рост тут не вытянешься. А ступни-то, страх один! На кривых пальцах торчат длинные острые когти. Бог знает, коли у ребёнка такие ножки, каков же он сам!
А старик на печи спит по-прежнему, посвистывая носом на все лады.
Ити разбирает любопытство — хочется на самого ребёнка взглянуть. Отведя немножко край полога, она заглядывает в полутёмную колыбельку. Но только она наклонилась, как вдруг чьи-то острые когти хватают её за нос! И тут же оттуда доносится грубый, как у взрослого, голос:
— Ням-ням! Ням-ням!
— Ай! — пугается Ити. — Отпусти! Сейчас дам тебе ням-ням. Молоко в печи, погоди маленько. — Когти выпускают девочкин нос, и та в испуге отскакивает от колыбели. Поначалу она хочет из дому выскочить, позвать на помощь, но спохватывается, что нельзя ей от этого ребёнка никуда отходить. А колыбель словно оживает — трясётся, качается, ходуном ходит, будто кто кувыркается там через голову. Того и гляди этот «ням-ням» вывалится, ушибётся. Нет уж, лучше так делать, как велено.
Ити вытаскивает из печи бутылку молока и спешит к колыбели. Из-за полога тут же высовывается маленькая мохнатая ручонка и тянется за бутылкой.
Несколько минут из-за полога доносится только жадное чмоканье, потом ручонка высовывается и сует Ити пустую бутылку:
— Ням-ням!
— Да откуда я возьму тебе ням-ням? — всплёскивает Ити руками. — Хватит, нету больше. Уж не знаю, какой ты там есть, а этого молока и мне бы хватило!
На мгновенье ребёнок затаивается. Но вдруг срывает полог, и вот уже в колыбели во весь рост стоит смуглый, заросший шерстью крепкий мальчишка. Теперь Ити видит его всего, с ног до головы. Голый, как морковка, мальчик, даже рубашонки на нём нет. Видом он, конечно, не красавец, но не такой уж и противный, как сперва думала Ити. Что хуже всего, так это бугорки на темечке, скорее даже рожки; да и уши уж больно остры, торчком стоят.
