В конце XIX — начале XX века, в период бурного роста национального самосознания, подготовившего восстание 1916 года, на передний план наряду с поэзией выдвинулась драма. Но и У. Б. Йетс, и Дж. Синг, и А. Грегори были не только поэтами и драматургами. Они собирали и записывали сохранившиеся в народе предания, сказки и бытовые истории. Так родились «Кельтские сумерки» Йетса и «Аранские острова» Синга. В это же время мировую новеллистику обогатили «Невспаханное поле» Джорджа Мура и «Дублинцы» Джеймса Джойса, определившие новый этап в истории ирландской новеллы. Рассказы Мура рисовали суровую картину нищенской жизни ирландского крестьянства. Джойс с беспощадной реалистичностью показал город, пораженный духовным параличом.
В 20–е годы в ирландскую литературу пришло новое поколение писателей — участников буржуазно — демократической революции 1919–1923 годов. В их числе были Шон О’Кейси, Шон О'Фаолейн, Фрэнк О’Коннор. В ходе национально — освободительной войны, вылившейся в гражданскую войну, Ирландия получила относительную свободу (в 1921 году она стала британским доминионом), но экономическая зависимость от бывшей метрополии, раскол национальной территории по-прежнему сохранились. Ирландцы не добились ни полной национальной независимости, ни экономико — политического единства страны. Незавершенность революции, предательство буржуазных лидеров вызвали у ирландской интеллигенции чувство глубокого разочарования.
Настроение растерянности наложило отпечаток почти на всю ирландскую литературу 20–х годов. В дублинских пьесах Ш. О’Кейси, составивших трилогию о национально — освободительном движении 10–20–х годов нашего века, возникала широкая реалистическая картина действительности. Как отметил Ш. О’Фаолейн, «пьесы Шона О’Кейси дают совершенно правдивое изображение ирландской революции, флагом которой, как он это ясно чувствовал, должен был быть не трехцветный флаг, а плуг и звезды — флаг городских рабочих»[1]. Новеллистика 20–х годов фиксировала видимые противоречия национально — освободительного движения, передавала эмоциональную атмосферу борьбы, но не раскрывала ее сути. В произведем ниях О’Коннора и О’Фаолейна вставал образ рассказчика, потрясенного революционными событиями. Он не был в состоянии подвести им итог, оценить их опыт, в поле его зрения оказывались лишь отдельные драматичеекие эпизоды. Спустя десятилетия Шон О’Фаолейн, вспоминая о начале своего творческого пути, писал, что сам он и его современники не смогли создать цельную картину действительности («Мы лишь откалывали от нее куски в виде коротких рассказов»
