Улица Лапп,
Улица Лапп,
Весело там жилось.
Поравнявшись с Бэбэ, он небрежно бросил через плечо, даже не повернув к ней головы:
— Привет… Пошли, что ли?
Она с безразличным видом приблизилась к нему.
И Жако тотчас же почувствовал в своих объятиях ее теплое, трепещущее тело.
Клод Берже подошел к Жанне Толстушке с полузакрытыми глазами, безжизненно расставив руки. Обе пары разыгрывали надоевших друг другу супругов. Они присоединились к танцующим в начале нового такта.
Ритон Мартен как бы невзначай оказался рядом с Одеттой Лампен. Одетта потупила глаза, и рот ее стал совсем крошечным.
— Ах… добрый вечер, Одетта. Как дела?
— Хорошо. Спасибо, Ритон.
Они не решались говорить друг другу «ты», но не могли обращаться и на «вы», ведь оба были молоды и вместе выросли в Гиблой слободе. Поэтому Одетта с Ритоном старались вести беседу в третьем лице.
Ритон поправил галстук и принялся теребить за ухом короткие пряди волос.
— Можно бы и потанцевать…
Одетта направилась было к нему, но Ритон поспешно пробормотал:
— Я хотел сказать… вы… я плоховато танцую жава, что… если подождать танго?
— Да, конечно. Подождем танго. От жава у меня голова кружится.
Ритон прислонился к стене рядом с девушкой. Он был счастлив. Растерянно посмотрел на Одетту, словно хотел сказать ей что‑то очень важное, но удержался. Мимо, тесно прижавшись друг к другу, проплыли Клод Берже и Жанна Гильбер. Ритон крикнул им:
— Ну как, влюбленные, дела идут на лад?
Клод, смеясь, пожал плечами и увлек партнершу под быстрый припев танца:
Мелочь передайте.
Мелочь передайте,
По рукам пускайте,
Цену подсчитайте!
Цену подсчитайте!
Отрывистые ноты бежали гуськом, спеша и подпрыгивая, точно ватага ребятишек, высыпавших после занятий из школы. Пара Бэбэ — Жако касалась земли лишь кончиком правого ботинка Жако. Вся тяжесть танцора и его партнерши сосредоточилась на одной этой точке, оба тела вращались вокруг нее. Носок легкой женской туфельки время от времени опускался рядом, чуть дотрагиваясь до ноги Жако. Кружась под звуки жава, Жако и Бэбэ напоминали волчок, послушный быстрой мелодии танца. Жава, наверно, можно исполнять на круглом столике диаметром в тридцать сантиметров и не терять при этом равновесия. Музыка уплотняет воздух вокруг вас, и вы танцуете, словно окруженные тесными невидимыми стенами. Все крепче и крепче прижимаете к себе девушку из‑за требований аэродинамики и уже не отставляете больше сцепленных рук, а вытягиваете их вдоль бедер. До самых колен оба тела застыли, как мраморные, живут лишь икры, щиколотки и ступни. Единственная вольность, которую можно себе позволить, — это постукивание каблуками и отбрасывание левой ноги. Индивидуальность танцора выражается только в движении щиколотки, и каждый специалист этого дела исполняет жава по — своему. От этого танца голова становится совсем невесомой и уносит за собой тело. И пара все кружится, кружится…
