– Может, тогда удастся сбежать. Тем временем лучше поспать. Я здесь первый, поэтому занимаю раскладушку.
Энди лег и, насколько я мог судить, сразу уснул. Я лежал на своем матраце, размышляя. Я не знал, есть ли у Энди какой-нибудь план, когда он говорит о бегстве. Я не видел никаких шансов: ведь против нас вся деревня.
***
Почтовый фургон из Интерлейкена должен был прибыть в девять, и сразу вслед за этим на нас должны были одеть шапки. Фрау Грац приготовила сытный завтрак, и хотя я подумал, что не в состоянии буду есть, запах яичницы с ветчиной убедил меня в обратном. Фрау Грац было очень довольна, что Руди наденет шапку перед самым своим днем рождения, и говорила нам, как хорошо ему после этого будет. Ее сестра Хедвиг, страдавшая от депрессии, выздоровела, как только надела шапку; да и ее собственный ревматизм чувствуется гораздо меньше.
Постучали в дверь, и она пошла открывать. На кухонной стене часы с маятником, темного дерева, раскрашенного цветами, показывали 8:30. В комнате с нами были Грац и еще один мужчина. Я сознавал, что у нас нет никаких шансов. И вдруг узнал голос говорившего с фрау Грац. Я быстро встал, когда она вошла. За ней шел папа.
На нем была одна из шапок, которые мы использовали при угоне.
Он строго взглянул на меня и сказал Грацу:
– Мне жаль, что мой сын плохо себя вел. Я возьму его домой и накажу.
Герр Грац поудобнее устроился в кресле.
– Не нужно. Сегодня на него оденут шапку. После этого он не будет поступать нехорошо.
– Он должен быть наказан. Это мое право как его отца.
– Отец имеет право, это верно, – сказал Грац после паузы. – Можете наказать его, если хотите.
Папа взглянул на Энди.
– Этот тоже мой. Я накажу и его.
– Разрешается, – Грац кивнул.
– Значит, я забираю их обоих.
Грац поднял руку.
– Нет. Побейте их здесь. Во дворе. У меня есть ремень. Хотите?
Я не удивился, что план папы не сработал: подобно моей уловке с книгами, слишком было наивно. Но я был уверен, что у папы есть кое-что еще. Я сидел почти самодовольно, ожидая, что вот он выложит неопровержимый довод, и глупый швейцарский полицейский отступит. Но когда он наконец заговорил, я почувствовал отчаяние.
– Хорошо. Но я принесу собственный ремень.
Он повернулся, не глядя на меня. Я не мог поверить, что он оставляет нас.
Я крикнул ему вслед:
– На нас сегодня оденут шапки… скоро…
Он вышел, не отвечая, и я услышал, как закрылась входная дверь. Вошла фрау Грац, предлагая нам булочки, вишневое варенье и кофе, а ее муж закурил отвратительно пахнущую трубку. Другой мужчина зевнул и принялся ковырять в зубах. Я не мог смотреть на Энди.
