Однако рюмку он отодвинул в сторону.
– Я собрал вас, господа, – начал Мышкин загробным голосом, – чтобы сообщить пренеприятное известие.
– К нам едет ревизор! – крикнул Клюкин.
– Как ревизор? – подхватила Большая Берта.
– Как ревизор? – отозвался Клюкин. – Инкогнито?
– Ну… не совсем ревизор, – уточнил Мышкин. – Даже хуже. Сегодня Барсук мне заявил, что у нас не патанатомическое отделение, а кабак.
– А то мы не знали! – хохотнул Клюкин.
– Приказал закрыть лавку. Иначе, говорит: «Сам закрою!» Спирт, сказал, отберет на днях. Будем бегать за каждой рюмкой к начмеду.
Все притихли, недоверчиво переглядываясь. Наконец Клюкин произнес с укором:
– Нельзя шутить со святыми вещами, гражданин начальник. Скажи правду, что ты на самом деле от нас хочешь?
Но Мышкин печально покачал головой.
– Но это и есть правда. Твердо сказал – отберет спирт. Я его боюсь.
– Да он с катушек соскочил! – возмутился Литвак. – Как это – забрать спирт из морга! Что про нас люди скажут?
– Смеяться будут, – вздохнул Мышкин. – В лучшем случае посочувствуют. Да и с чего о нас кому-то говорить? Ты же сам утверждал, Евгений Моисеевич, что никому ты не нужен. И я тоже никому. В этом мире всех и каждого волнует только его собственное психическое состояние. Теперь я полностью разделяю твою точку зрения.
Реплика осталась без ответа. Клюкин и Большая Берта только вздыхали. Литвак что-то злобно бормотал себе под нос.
– А теперь – внимание! – приказал Дмитрий Евграфович. – У нас есть уникальный шанс избежать холокоста в патанатомическом отделении.
– Какой? – с надеждой спросил Клюкин.
– Вся проблема не в нас, не в спирте и не в алкоголизме нашем, в таком привычном и любимом…
– В чем же? – робко спросила Клементьева.
– В территории! – заявил Мышкин. – Не та у нас территория. Нужно просто перейти на другую. Обсуждение темы прекращаю! – поспешно добавил он, увидев, что Литвак открыл рот. – Информацию принимаем к сведению, а завтра, или когда там, обсудим. Правда, толку не будет. А теперь, Женя, отодвинься от свинины.
Дмитрию Евграфовичу, как всегда, понадобилось ровно семь минут, чтобы убрать полкило буженины – Клюкин, по давней традиции, засек время. Закурив клюкинский фальшивый «парламент», Мышкин нехотя, лениво, как бы между прочим, спросил Литвака:
– Женя, скажи мне, пожалуйста… Отчего ты такой антисемит? Родили тебя таким? Или по убеждению?
Спирт, который Литвак в это момент вливал в себя, фонтаном вылетел наружу. Он схватил себя за горло и зашелся в удушливом кашле. Мышкин терпеливо дождался, когда Литвак придет в себя.
