22 июня. Черный день календаря | страница 10

Надо сказать, что в некоторых случаях даже весьма ограниченные по своему значению планы прикрытия не были соответствующим образом до­ведены до исполнителей. Вот что говорит об этом в своих воспоминаниях командующий 8-й армией Прибалтийского особого военного округа генерал П.П. Собенников: «28 мая 1941 г. я был вызван с на­чальником штаба генерал-майором ГА. Ларионо­вым и членом Военного совета дивизионным ко­миссаром СИ. Шабаловым в штаб округа, где ко­мандующий войсками генерал-полковник Ф.И. Куз­нецов наспех ознакомил нас с планом обороны. ...Все это проходило в большой спешке и несколь­ко нервной обстановке. План был получен для оз­накомления и изучения начальником штаба. Он представлял собой довольно объемистую толстую тетрадь, напечатанную на машинке. Примерно че­рез 1,5—2 часа после получения плана, не успев еще с ним ознакомиться, я был вызван к генерал-полковнику Ф. И. Кузнецову, который принял меня в затемненной комнате и с глазу на глаз продикто­вал мое решение. Последнее сводилось к тому, что главные усилия сосредоточивались на направлении Шяуляй, Таураге (125-я и 90-я стрелковые дивизии),

Первая ракета. Вторжение началось!

и прикрытии границы от Балтийского моря (м. Па­ланга) на фронте около 80 км 10-й стрелковой ди­визией 10-го стрелкового корпуса. 48-ю стрелко­вую дивизию предполагалось к началу войны пере­бросить на левый фланг армии и увеличить фронт обороны левее 125-й стрелковой дивизии (прикры­вавшей основное направление Шяуляй, Таураге) до реки Неман у города Юрбаркас (левая граница ар­мии). Мои записи, а также начальника штаба были отобраны. Мы получили приказание убыть к месту службы. При этом нам обещали, что указания по составлению плана обороны и наши рабочие тет­ради будут немедленно высланы в штаб армии. К сожалению, никаких распоряжений и даже своих рабочих тетрадей мы не получили».

Последний мирный месяц. Ощущение при­ближения войны буквально пронизывало и граж­данских, и военных. Вспоминает житель Молдавии И. А.Гарштя: «Мы были простые крестьяне, газет не читали, даже радио у нас не было. Например, помню, каким событием стал первый показ в на­шем селе кинофильма. Показывали «Петр I», за неимением экрана проецировали фильм на белую стену дома. Так люди потом подходили и трогали эту стену... Мы мало что знали и понимали, но пом­ню, что родители запасали соль, спички, керосин. Еще до начала войны успели уехать почти все ев­реи из нашего села, но четыре беднейшие семьи остались». Курсант Тульского оружейно-технического училища Р.И. Жидков так вспоминал те дни: «Сначала война в Эфиопии, потом Финская. Нара­стало ощущение надвигающейся войны. Проводи­лись Ворошиловские броски — зимой 25 километ­ров в полной выкладке (20 килограмм) на лыжах. Зачет ставился «повзводно», т.е. по первому и пос­леднему. Последних тащили на ремнях. Это было зверство. Первый раз пошли — четверо в больни­це оказались. С января 41 г. нам в училище начали менять график занятий. Матанализ, английский убрали, зато увеличили количество практических часов. С января 41-го начали ходить в патруль на железную дорогу — пошли эшелоны с войсками. Останавливались, не доезжая до станции, выводи­ли лошадей, а мы оцепляли место. Вместо 6 лек­ционных часов, стало 8—10. Мы почти спали сидя. В конце мая из нашей учебной роты выпустили че­ловек 12 досрочно, присвоив звание лейтенантов».