— Так вот, оперируя путем экстраполяции событиями, известными из прошлого и данными из настоящего, можно с высокой степенью точности спрогнозировать будущее. И не важно, чье оно: отдельно взятого индивидуума или большого государства. Но тут нужно понимать, что хотя модель грядущего для человека проще построить ввиду меньшего числа факторов, влияющих на формирование причинно-следственных связей, вероятность возникновения отклонений и всякого рода погрешностей возрастает в геометрической прогрессии. Все-таки, как правило, (тут Илья Игоревич горько вздохнул) человек – свободное существо, а не марионетка в чужих руках, и волен сам решать, как ему строить свою жизнь, не привязываясь к каким-то непонятным прогнозам. Вот, например, высчитал я, что один мой коллега, отправившись в будущем августе на курорт, встретит женщину своей мечты и осенью женится. Начни же я с ним биться об заклад, что так и будет, что ему помешает переменить планы и взять отпуск, скажем, зимой и никуда не поехать? Может он и в родных краях встретит пассию, но… это уже не наука, а действительно гадание. Поэтому прогнозирование будущего человека занятие неблагодарное: тот, напрямую воздействуя на причины, порождающие следствия, может ослабить или усилить грядущие события, или в корне их изменить. Другое дело – страна! Несмотря на невероятно огромное количество факторов, влияющих на формирование будущего, погрешность в целом, благодаря рассеиванию ошибок по практически бесконечному полю, существенно снижается. То есть прогноз в масштабах страны с высокой долей вероятности получается точным!
Илья Игоревич, устав, замолчал. Очень хотелось пить, но он стеснялся попросить воды. Облизывая пересохшие губы, Протестантов оценивал произведенный его выступлением эффект. Капитан продолжал ожесточенно строчить в блокноте, вероятно стенографируя монолог подследственного. Людвиг Францевич, убаюканный витиеватыми и абсолютно непонятными его гуманитарной душе фразами, прикрыл глаза и, казалось, дремал. Доктор Бронштейн, наоборот, оживился. Он посмотрел на арестанта своими бездонными серыми глазами, полными спокойной мудрости и безысходной неизбывной тоски (так, как могут смотреть только сыны его вечно гонимого и преследуемого народа) и поинтересовался:
— Не хотите ли вы сказать, что если человек волен выбирать свой путь, являясь полноправным хозяином судьбы, и всяк, как говорится, кузнец своему счастью, то будущее нации, любого народа заранее предопределено, и совершенно бесполезно пытаться его изменить.
