Василь Васильич подумал, что котлеты из баранины — это совсем не такое уж сложное блюдо, но спорить не стал, так как был уже и тому рад, что их наконец принесли.
Потирая свои короткопалые ручки, он придвинулся к столу. И вдруг застыл на месте.
— Но это, — сказал он, и голос его дрогнул впервые в жизни, — это, кажется… мышки…
На тарелке в гарнире — увы, как ни противно мне это вам сообщать! — лежала пара жареных мышей.
— Ну что вы такое говорите? — с мягким укором возразил официант. — Это прекрасные бараньи котлетки.
И Василь Васильич, теперь уже плача, позвал директора.
— В чём дело? — учтиво спросил тот.
— Посмотрите! — Василь Васильич утирал слёзы.
— Почему вам не нравятся эти великолепные голубцы? — спросил директор. — Это восхитительные голубцы в сметане!
О том, что случилось дальше, рассказывали несколько человек, но никто им не верил, настолько невероятно было само происшествие.
Официант, директор ресторана и люди, сидевшие за соседним столиком, — все они увидели, как посетитель, с которым возник спор из-за «бараньих котлеток», вдруг вскочил, со страшным, неестественным урчанием кинулся к столу и в одну минуту сожрал мышей.
В ту же самую минуту раздался треск — это лопнули сзади штаны удивительного клиента, и на свет божий развернулся великолепный серый хвост.
Потом клиент со всех ног умчался из ресторана, как показалось присутствующим, неестественно уменьшаясь при этом на глазах.
Об этом событии много было в городе толков, и в конце концов все сошлись на том, что виновниками его были молодые актёры, недавно приехавшие к нам в город с концертной бригадой.
А подлинный виновник смирно лежал у нас в передней на полосатой подушке и мурлыкал. Примерный, вылизанный кот.
* * *
Жизнь снова пошла у нас без всяких особых событий. Бабушка однажды встретила того парня, который так странно продал ей туфли, встретила у самого нашего дома. Она с криком «Товарищ!» погналась было за ним, чтобы отдать ему деньги, но он отскочил за угол и скрылся.
Да, было ещё одно событие: Павлик пришёл домой взъерошенный и с ссадиной на скуле. Он рассказал, что по дороге из школы к нему привязался Славка, а он, Павлик, как размахнётся да как врежет ему, а Славка…
— Привет, Карлсон! — сказала я. — А нельзя ли узнать, как на самом деле всё это происходило?
Но Павлик ничего больше нам не сообщил.
К сожалению. Если бы не это его несчастное самолюбие, всё было бы по-другому. Но мы тогда ничего, совсем ничего не знали!
