Василь Васильич пошёл пешком.
Была уже осень; как назло, началась непогода, земля раскисла и скользила.
Василь Васильич шёл и вдруг почувствовал, что в башмаке хлюпает. Глянул, а ботинки его совсем расползлись и большие пальцы вместе с шерстью торчат наружу. Он вспомнил, что ботинки эти он купил только позавчера, а сегодня…
Усталый, почти босой, тащился он домой (именно тогда мы и встретили его недалеко от города, в поле, а он, занятый своими мыслями, нас не заметил).
Войдя в переднюю, услышал он говор и шум в своей комнате. Он открыл дверь и ничего не мог понять. Всё здесь было переставлено — другая мебель, другой ковёр. Посередине стоял большой круглый стол, а за столом сидели его хозяин с хозяйкой, и сын хозяина, и жена сына, и многие другие люди, которых он обманул когда-то. Все они пили, ели, разговаривали и не обращали на него никакого внимания.
— Это моя комната, — неуверенно сказал Василь Васильич.
Хозяйка повернулась к гостям.
— Вы не знаете, кто этот человек? — спросила она.
И все, кто был в комнате, ответили хором:
— Впервые в жизни видим.
А потом они подняли бокалы и, звеня ими в такт, стали выкрикивать:
— Говорят! Дураков! Надо! Учить!
Василь Васильич плёлся по улице, и ему очень хотелось, чтобы навстречу попался хотя бы один человек, который бы его пожалел. Даже не то чтобы накормили или напоили, а просто бы пожалели немного. Ну хотя бы спросили: «Как поживаешь?», а он, Василь Васильич, ответил бы: «Ох, неважно!» — и то ему стало бы легче на душе.
Но во всём городе не было никого, кто бы его любил. Зато было множество тех, кто его ненавидел.
Тут он вспомнил, что не ел с утра, — ведь день его начался в булочной, где ему вместо батона продали стиральное мыло.
И пошёл Василь Васильич в ресторан. Усевшись за столик, он подозвал официанта и заказал бараньи котлеты.
— Сию секундочку, — сказал официант.
Мысль о том, какая это прелесть — бараньи котлеты, несколько успокоила Василь Васильича.
Дело в том, что с тех пор как Васька стал человеком, вкусы его совершенно переменились. Он теперь и ягоды любил, и овощи. Но всё же по-прежнему больше всего на свете любил мясо.
Шло время, официант всё не появлялся. А надо вам сказать, что время было позднее и ресторан скоро должны были закрывать.
Василь Васильич терпеливо ждал, теперь уже не смея кричать и требовать, как он это делал обычно, но сильно волнуясь.
Наконец появился официант с подносом в руках; он шёл склонившись.
— Немножко запоздал, — сказал он извиняющимся тоном, — уж очень трудное блюдо вы нам заказали.
