Вдоль забора собралась толпа, но, когда Колман выпустил грабли и посмотрел на зевак, они опустили глаза и разбрелись в разные стороны, как будто все это время шли по своим делам.
Он нашел две палочки, сложил их косым крестиком, связал ниткой, выдернутой из собственного пиджака, и воткнул в землю, чтобы обозначить место, где, по его предположениям, лежал зуб. Потом Колман прислонил грабли к стене, забрал плакат и весь день бродил по улицам, разнося Благую весть Христову и напрягая охрипший голос, чтобы его было слышно. Добравшись вечером до дома, Колман убрал плакат на балкон, сел на постель и опорожнил карманы. Он съел колбаски и почти всю морковь.
И был день пятый.
«Ибо с камнями полевыми у тебя союз, и звери полевые в мире с тобой». Так гласил прекрасный рассказ о милости Господней к страдающим из пятой главы книги Иова — великой книги о страданиях. С тех пор как Кинзлер умер, он выносил плакат с этим стихом как минимум раз в неделю, напоминая людям о Божьем милосердии и великой Тайне. Из всех книг Ветхого Завета книгу Иова он считал самой загадочной и в то же время чтил ее больше остальных, а при жизни часто удивлялся, не заключается ли в этой фразе — стих пятый, глава двадцать третья — одновременно обещание и предсказание. Казалось, строка гласила, что Божья милость к страдающим заключается именно в том, что он позволяет им умереть. Что мог значить для сынов Израиля «союз с камнями полевыми», если не возможность наконец упокоиться среди праотцев?
«Что они обретут мир на земле, а не где-то в ее недрах», — сказала первая половина души Кинзлера. А вторая возразила: «Но в смерти Бог создал для Своих детей новую землю». Первый голос поинтересовался: «Тогда ответь мне, мудрец, — кому принадлежит вот эта земля?» Второй голос промолчал.
Ближе к вечеру Колман обращался к толпе, стоя на скамейке перед спортивным клубом, когда вдруг увидел двух парней, которые выбили ему зуб. Они шагали с теннисными ракетками и спортивными сумками, и один хлопнул другого полотенцем по заду, а потом коснулся шеи и убрал ярлычок под воротник, игриво пощекотав пальцами кожу. Колман соскочил со скамьи и заорал им вслед:
— Бог любит вас! Он вас любит и исцелит, если вы поручите себя Его заботе!
Парни, казалось, смутились. Они избегали взгляда Кинзлера. Первый шепнул что-то на ухо второму. Может быть, «Это снова он». Или же: «На счет три». Или: «Чья очередь сегодня?» Кинзлер никогда не умел читать по губам — но парни вдруг перешли на рысь. Он пытался не отставать, но потерял их из виду на торговой площади, а потом сильно ударился плечом, когда огибал деревянный киоск, и с размаху сел наземь. Плакат свалился ему на колени.
