— Эй, как тебя зовут?
Скакалка упала у ног девочки словно водоросль, выбеленная солнцем. Не отвечая, та уставилась на Кинзлера.
— Что, ты даже не спросишь, как меня зовут? — продолжал он.
Девочка помедлила, потом сказала:
— Я знаю. Вы Птицелов.
— Нет, меня зовут мистер Колман Кинзлер.
— Мы вас не так зовем. Мы зовем вас Птицелов из Алькатраса[3].
Черты ее лица были тяжеловаты, и Колман подумал, что, возможно, девочка слабоумная. Самым ласковым голосом он спросил:
— Ты знаешь, кто такой Иисус Христос?
Она ответила:
— Да. Он умер на кресте, чтобы искупить наши грехи.
— Умница, — сказал Колман. Будь у него игрушка — кукла или мячик, — он бы бросил ее девочке в подарок. Но на балконе были только ржавый шезлонг, засохший цветок в горшке и куча плакатов, прикрепленных к белым деревянным палкам, в том числе тот, с которым он собирался выйти завтра. Надпись гласила: «Иисус есть путь, истина и жизнь». Поэтому вместо подарка — и это было лучшее, что он мог сделать, — Колман поднял плакат, показал девочке и помахал им туда-сюда. Она пожала плечами, подобрала скакалку и запрыгала по улице.
И был день третий.
* * *
Птицы — это динозавры.
Когда-то он читал, что в период массового вымирания самые крупные динозавры погибли от болезней и истощения, зато мелкие выжили; они изменялись с течением столетий и наконец превратились в птиц. Таким образом, птицы — это динозавры, динозавры — это рептилии, а рептилии, как всем известно, — демоны. Только очень зоркий глаз мог увидеть истину под маской.
Кинзлер снял пластырь с подбородка и рассмотрел царапину, полученную при падении. Ранка была пустяковая, но еще не зажила, и он аккуратно пощупал пальцами по краям, чтобы понять, не образовалась ли корочка и нельзя ли ее содрать. Интересно, как происходит исцеление — снаружи внутрь или, наоборот, изнутри наружу? Кинзлер не знал. Сам он, казалось, вообще не исцелялся. Он промыл ссадину, вновь налепил пластырь и взял с балкона плакат.
За ленчем с Джозефом он сказал:
— Ничего не изменилось. Не лучше, чем вчера.
И тот ответил:
— Честно говоря, не удивляюсь.
— Почему?
— Сомневаюсь, что мир хоть как-то меняется. Особенно к лучшему.
Колман не согласился:
— Все мы меняемся, по воле Господа. Бог дал Саулу новую душу, так сказано в Библии. Точнее, им обоим — царю Саулу и тому Саулу, который стал апостолом Павлом. Но я вообще-то имел в виду свой подбородок.
— А. Ну в общем, меня и это не удивляет.
— Почему?
— Ты питаешься бог весть чем, если за тобой не присматривать. Никаких белков. А как же «твое тело — твой храм»?
