— Ну и почему ты не поехал дальше? — спросил кто-то. — Чтобы посмотреть… ну, что там на другой стороне.
— Именно это я и говорю — нет никакой другой стороны. Я крутил педали, но как будто ехал внутри шара. Чувствуешь, что двигаешься, но при этом вперед не едешь.
В толпе слушателей завязывались разговоры. Потом на площадь пришли еще люди, толпа сгустилась, и велосипедист повторил свой рассказ. Слепой уже услышал достаточно и ушел.
Ближе к вечеру похожую историю услышали от человека, который пытался покинуть район по подвесному мосту, а потом, через несколько часов, — от женщины, которая хотела пройти тем же маршрутом, что и велосипедист. Она сказала, что шоссе теперь тоже нет и что город заканчивается серой полоской бетона в том месте, где прежде стоял предупреждающий знак.
— Вот все, что я нашла, — сказала она и что-то выронила меж пальцев — несколько окурков и, судя по звуку, кусочки оконного стекла.
К вечеру полдесятка человек проделали такое же путешествие — к границе района и обратно. Начались настоящие паломничества.
Сам слепой отправился туда на следующее же утро. Он пошел по Таганьика-стрит. Тротуар был достаточно сух, и твердые подошвы постукивали на ходу. Слепой не так уж внимательно прислушивался к разговорам окружающих и звукам несущегося транспорта. Он слышал, как звук шагов отрывается от земли, эхом отдается от стен и заборов. Более ни в каком поводыре он не нуждался.
Дойдя до границы города, он немедленно понял это. Позади какие-то ребята слушали музыку и подпевали, издавая восторженные возгласы. Фургончик продавца булочек портил воздух; пахло и травой, тысячами стебельков, растираемых многочисленными подошвами. А впереди было полнейшее отсутствие звуков и запахов. Как будто перед ним поднялась стена — но стена без единой физической характеристики. Слепой попытался к ней прикоснуться и не ощутил никакого сопротивления. Оказалось, что он притрагивается к собственной груди, на фут левее того места, куда потянулся изначально.
То же самое случилось, когда он предпринял вторую попытку, а потом третью. Стена была неощутима, но непреодолима. Неудивительно, что птицы носятся такими стаями в воздухе, подумал слепой. Им больше некуда деваться.
Он вернулся той же дорогой, что и пришел, хотя на сей раз двигался гораздо быстрее, потому что знал все препятствия и гораздо увереннее переставлял ноги. Вскоре он уже оказался в своем квартале. Слепой миновал свисающие щупальца ивы, стоявшей перед заброшенной библиотекой, потом почтовый ящик и наконец, перейдя улицу, прошел под высоким прямоугольным навесом кинотеатра. Здесь показывали только старые немые фильмы, классику, и кассир неизменно отказывался продать ему билет, хотя слепой тысячу раз объяснял, что наслаждается не самим фильмом, а прохладой, тихим потрескиванием ленты на бобинах, потрясающим ощущением простора над головой — его было достаточно, чтобы уместилось целое небо с облаками, потоками ветра и собственными погодными системами. А может быть, объяснения тысячу раз не достигли цели, или он объяснял только мысленно, или разговаривал не с кассиром, а с кем-то другим. Вот одна из проблем старости — из головы вылетало множество вещей, которые, казалось бы, он не должен был забывать.
