— Хм…
— Нет-нет, это другое. Во-первых, ты родился, во-вторых, попал в аварию, так? Какая же третья самая важная вещь, которая случилась с тобой? Ты мне не сказал.
Лука помедлил — он сел, ласково приподнял ее за плечи, положил голову Минни к себе на колени. Словно она опять задала прежний вопрос: «Почему ты меня любишь?» — и он решил ответить как всегда — не отвечая.
Он несколько минут гладил возлюбленную по голове тыльной стороной ладони, потом перебросил ей волосы на лицо.
— Теперь ты похожа на пещерную женщину, — сказал он.
Это было настолько нелепо, что Минни невольно рассмеялась. Лука вечно говорил что-нибудь не к месту, в самое неожиданное время и в самой неподходящей обстановке. Никто и никогда еще не смешил ее так, как он. Никто и не пытался. Никто никогда не знал Минни достаточно хорошо. Ни одна живая душа.
Пришла весна, на горизонте появилось солнце, ветер сдул снег со льда, залив трещал и хрустел, как остов старого дома. Стаи рыб плавали в открытой воде, за ними по пятам следовали тучи криля. Огромные ледники таяли и обрушивались в океан — сине-зеленый лед тысячелетней давности. По несколько часов каждый день снег рубиново блестел в слабых лучах солнца, а иногда, когда свет усиливался, сверкал бриллиантами. Никакая весна в мире не походила на эту.
Стояли сумерки, хотя и не вполне настоящие. Было на удивление тепло, и в кои-то веки Лори не пришлось барахтаться в спальнике, чтобы выбраться, потому что он уже оттаял. Она приподнялась на локтях. Десятки тысяч отдельных нитей скользнули по ее рукам и плечам и свалились на пол так легко, что она почти не почувствовала их прикосновения к коже. Когда Лори коснулась нитей, они заструились и разделились, ускользая от пальцев словно вода. Внизу проплыла рыбка. Лори догадалась, что может нырнуть сквозь палатку, разделив нити собственным телом, а потом обернуться и посмотреть, как они вновь смыкаются, — уходить вглубь сквозь ткань, пока она не позабудет, что тонет, как якорь, который погружается глубже и глубже, но вместо этого Лори расстегнула полог и ступила в хрустящий белый снег.
Она не видела и не слышала пингвинов, но, едва подумав о них, Лори действительно услышала их беспорядочную болтовню — значит, они где-то были, — а потом увидела, как птицы сидят, сгрудившись у подножия утеса, то есть они были не где-то, а прямо здесь. Они высиживали птенцов и согревали их в складках живота.
Солнце описало тонкую дугу на краю неба, а луна — дугу чуть побольше с противоположной стороны. Ветер мягко касался кожи. Лори вышла без куртки, без перчаток, без ботинок и носков, без штанов и рубашки — как оказалось, вообще без одежды, — но тем не менее ей еще никогда не было так тепло и уютно. Лори удивилась, отчего раньше она страдала от холода, отчего вообще решила мерзнуть. «Какой странный выбор», — подумала она. Мир — этот мир — постоянно заставлял выбирать.
