— Священники не так говорят… Они его демоном называют — и про города говорили, что он сначала жителей обманул, а потом, когда им глаза посланцы света раскрыли, всех здесь и уничтожил. Но я больше вам верю, дядя Горислав, — жаль мне сильно Мастера этого.
— А я, что такое доверие людям внушаю, а? Не знал, не знал…
— Да просто вы мне пока только правду говорили… А светлые…
— Где ж это ты, мой юный друг, успел пообщаться со "светлыми"? Или тут помимо меня с Зармоком, еще бригада светлых магов, да группа рыцарей поддержки ошивается?
— Опять шутите, да?! Рыцарей здесь отродясь не бывало! А насчет светлых…. Мать вам ведь уже сказала, да?.. Про отца… Десятник он был — из егерского полка. Туда многих, говорят, из наших земель набирали. А как первый раз вернулся, так мать в жены и взял. Над сиротой, видите ли, сжалился! Про то, что ее отца с матерью, моих значится деда с бабкой, сами же светлые и повесили за якобы пособничество врагу, никто тогда и не вспомнил…
— Пособничество врагу?
— Раненого они подобрали — в лесу неподалеку от деревни. Человек он был, а про то, за кого воевал, на лбу не написано. Три дня его выхаживали, пока он без сознания был. Ну, а на четвертый патруль армии совета приехал. Тогда им досталось, говорили, сильно — вот они злые и были. Как выяснили, что раненный есть сразу пошли смотреть — по одежде так или по оружию, не знаю, поняли, что темный и на месте его беспомощного и прирезали. Мать говорила, что дед вспылил и в лоб их и спросил, что же за звери они такие, что раненых прямо в постели режут… Тут-то его в пособничестве и обвинили. Ну, и повесили вместе с женой, значится. Хорошо хоть солдат там один добрый попался, убедил десятника, что дочь их — моя мать, значится, вроде как и ни при чем и трогать ее не надо. Так и оставили. Солдат этот потом сам десятником стал. Как война поутихла, он вернулся и сироту в жены взял. Только не сжились они. Мать у меня добрая… слишком. Ей, что своих, что чужих — всех жалко. А отец… он твердый был, как камень — верил, что мира и счастья нигде не будет, пока всех ваших не перебьют: от детей до стариков. Но мать в этом убедить так и не сумел. А потом плюнул на все и ушел добровольцем в Седьмую армию. Два года назад это было…
— Седьмая армия… Третий пехотный полк…
— Да… А откуда вы это знаете, дядя Горислав, а?
Жаль парня… Очень жаль. К сожалению, я прав оказался. Смерть отца — это больно. Я не заговариваюсь, нет, — просто его отец действительно мертв. Теперь я вспомнил, кого напоминает мне Данька. Я видел этого человека лишь мельком, но запомнить успел. Этот десятник заставил свой взвод до последнего бойца сдерживать наступление нашей тяжелой пехоты. Жалкие три минуты — но потери в тысячи и тысячи наших бойцов. Нет — такое сложно забыть. Хотя для воина он все же поступил достойно.
