Утром участковый медик с удовлетворением отметил — кризис благополучно миновал. Артема уже не трясло, как припадочного — только огромная слабость еще напоминала о болезни.
— Где ж ты так? — Лена осторожно погладила парня по небритой щеке. — Чуть не сгорел…
— Я… — Артем закашлялся, — с Виталиком разговаривал. Перебрал, видимо.
— ну конечно, — девушка всплеснула руками. — Сколько выжрали?
— Много, — Артем слабо улыбнулся. — Он кое-что выяснил про ту странную парочку. Помнишь?
— Их забудешь! — Лену передернуло. Она снова вспомнила хрустальный звон рушащейся витрины, дробное стаккато и труп посередине улицы.
— Он сказал, что "там", — Артем ткнул пальцем в потолок, — уверены: они не из нашего мира.
— Да ладно!
— Серьезно. Машину, по словам Виталика, вообще нереально у нас сделать.
— Такие навороченные технологии?
— Может быть. Виталик не уточнял.
— Да, ситуация, — Лена поерзала, устраиваясь поуютнее. — Что же у нас творится-то?
— Надо выяснить. Оклемаюсь — узнаю, что еще Виталик выведал.
— Может, я пока разведаю? Какой у Виталика телефон? — девушка принялась рыться в сумке. — Ой, зараза! Я ж его разбила…
— Телефон? — от удивления Артем приподнялся на подушке.
— Ага. Еще и поджарила. Кузька мамину любимую вазу разбил с цветами, чтоб пожара не было. Ой, что теперь будет…
— Не вижу связи.
— Ну… — Лена замялась. — Кузька маленький, а там на столике ваза с цветами стояла. Ну, и водой. Он, наверно, хотел вазу просто перевернуть, а не удержал…
— Да, точно плохо будет, — хмыкнул Корвин, влетая в комнату с тазиком, издававшим сильный запах уксуса. — Давай, рассупонивайся. Обтирать буду.
Покупать новую вазу взамен разбитой не было никакого смысла — Валентина Викторовна уже наверняка обнаружила разбитую вазу. Одноразовый мобильник, казалось, трясся от страха, набирая номер матери.
— Ты где? — голос из трубки леденил насквозь.
— Я… — Лена, зажмурившись, собралась с силами. — Я у Артема. Прости, я твою вазу разбила.
— Я заметила.
— И мобильник спалила… Он заболел, понимаешь?
— Мобильник? И ты его добила, чтоб не мучился?
— Артем… Он весь горит.
— Да? — сквозь лед наконец пробилось подобие жалости. — Неужели?
— Мне Корвин помогает. Его домовой.
— Врача вызывали?
— Утром был. Сказал, что кризис миновал, теперь главное — уход.
— А что ты на работе скажешь, милочка моя?
— Ой, отработаю.
— "Отработаю"… — буркнула мать, но чувствовалось, что буря миновала. — Ладно. Когда дома хочешь быть?
— Ну… — Лена снова зажмурилась. — Завтра.
