И тут мне приходит на выручку Сантана. До сих пор я думал, что у пекинесов слишком маленькая головка, чтобы в ней мог поместиться мозг. Я ошибался, друзья мои! Сантана, заметив мое волнение, похоже, задумался и угадал причину этого беспокойства. Потому что он вдруг вылез из своей корзинки и вскарабкался хозяину на плечо.
— Что случилось, Сантана? — спрашивает тот, на что Сантана начинает скулить. — Ага, понял: тебе пора на горшок.
И через несколько секунд машина останавливается. Я быстро прощаюсь с Сантаной, потеревшись носом о его нос. Потом выпрыгиваю из машины и отправляюсь на поиски дома, в котором живет Свен. А это чертовски трудно, потому что все дома здесь похожи, как братья-близнецы. Пробегав целую вечность по микрорайону, я вдруг замечаю у двери одного из домов велосипед Свена. Это ржавое ведро на колесах не спутаешь ни с каким другим велосипедом.
Ну хорошо, дом я, допустим, нашел. Но как я узнаю, на каком этаже он живет? Может, с помощью звуковых сигналов? В этот момент какая-то рыжеволосая девчонка открывает дверь. Я проскальзываю внутрь, иду вверх по лестнице и облаиваю, как сумасшедший, каждую дверь. Двери открываются одна за другой, люди орут на меня так громко, что мой лай по сравнению с их руганью — просто нежные соловьиные трели.
— Безобразие!
— Чья это шавка?
— Заткните же ей наконец пасть!
— Что тут происходит? Что за шум?
— Прекратите немедленно, иначе я вызову полицию!
— Ну я же говорила: конечно, это Освальд!
Последние слова были произнесены Марушей, которая вместе со Свеном выходит на лестничную площадку и берет меня на руки.
— Я сразу узнала твой лай, Толстый! — говорит она и несет меня, крепко прижав к груди, в квартиру.
Когда мы вошли в комнату Свена (которая ненамного больше собачьей будки), Юсуф чуть не захлебнулся своей кока-колой.
— Освальд!! — орет он. — Откуда ты взялся?
Но прежде чем я успеваю ответить, Изабель показывает мне на спину и говорит:
— Смотрите, нитки!
— Чего? — не понял Свен. — Ты имеешь в виду эти красные ошметки?
Он выбирает из моей шерсти какие-то красные хлопчатобумажные нитки. Я сижу смирно и разглядываю две картины, прислоненные к батарее. У меня в голове не укладывается, что вот эта вот разноцветная мазня для кого-то может быть дороже жизни Тима.
— Это нитки из рюкзака Тима, — говорит Изабель, у которой совершенно зареванное лицо.
Юсуф слезает с подоконника.
— Ты хочешь сказать, что… что Освальд все это время сидел у него в рюкзаке?
