Этот вопрос поставил Виля в тупик. За свою долгую жизнь он никогда не задумывался, есть ли на хере солнце.
— При определенных условиях — есть, — успокоил он ректора.
— Спасибо, — проникновенно произнес профессор, — вы меня утешили. Говорите куда — и я пошел собирать чемоданы.
Виль стоял в нерешительности. Он подумал, что если объяснить ректору, куда его послала Москва — то туда пойдет он, писатель Медведь, а не этот мудак из купола. А его, Виля, за последнее время туда посылали уже несколько раз. А ему надо было зарабатывать деньги, эти проклятые деньги, чтобы они сгорели, невесть где, пусть даже в этом хреновом Университете. А тут судьба заставляет его послать ректора этого самого Университета. И он решил, что никогда, никогда не отправит туда столь дорогого ему человека.
— Профессор, — начал он, — я все перепутал. Вас никуда не посылают…
— Не может быть, — побледнел ректор, — неужели они во мне не нуждаются? В столь ответственный момент?
Вилю показалось, что он присутствует при образовании третьего лишнего гена.
— Что вы, что вы, — произнес он, — как раз наоборот! Идите на хер — это идиома, одна из самых распространенных и лучших идиом великого русского языка!
— Я так и думал, — успокоился профессор, — и что же она означает?
— Всенародную любовь, — брякнул Виль, — и признание.
На глазах ректора появились слезы.
— Неужели народу уже сообщили, что я — отец перестройки? — только и спросил он.
— Согласно идиоме — да! — ответил Виль.
— Гласность, воистину гласность, — протянул профессор и вытер слезу. — Всенародная любовь, — он покачал лысой головой, — это надо же!.. Я им отвечу тем же, именно тем же, пусть там знают, как их любят здесь…
Он вызвал секретаря и начал диктовать, бегая по кабинету мелкими шажками.
— Москва, Кремль, всем, всем, всем! Идите вы все на хер!..
Профессор протянул телеграмму Вилю.
— Взгляните, ошибок нет?
Ошибок не было.
— Все правильно, — сказал Виль.
— Отлично! — вскричал профессор. — Пусть и они знают, что я к ним испытываю всенародную любовь… и признание…
* * *
На следующий день Виль приступил к работе. Приказ отца перестройки был краток и четок: «Зачислить великого русского писателя, знатока идиом Виля Медведя, как бушмена, на кафедру славянских языков». Таким образом, ректор сумел, не нарушив устав Университета, взять себе неоценимого помощника — никто не мог гарантировать, что из Москвы завтра не поступит новая идиома…
Вся славянская профессура города была возмущена. Она даже хотела провести демонстрацию протеста, были подготовлены лозунги, написаны обличительные речи — но пошел дождь, и никто не явился. Все возмущались в кафе.
