— Может быть, вы будете любезны объяснить мне, что все это значит?
Полковник был джентри и выражался изысканно. Чернобородому человеку тоже не хотелось ударить лицом в грязь.
— Это значит, сэр, что мы пришли освободить всех негров Юга. Харперс-Ферри занят нами сегодня ночью. Вы видите перед собой офицеров первого американского отряда аболиционистов[1]. Будьте любезны, одевайтесь, мы подождем, — добавил он.
Другой был не столь галантен. Пока полковник одевался, он хмуро оглядел стены. Весь кабинет был увешан старым дорогим оружием. В Харперс-Ферри каждый мальчишка знал, что у полковника Вашингтона в кабинете хранится сабля, подаренная его деду Фридрихом II, и пистолет подарок Лафайета. Пришедший не сводил глаз с сабли Фридриха, сделанной из миланской стали. «Зачем такому хилому цыпленку такая знатная сабля? рассуждал он про себя, поглядывая на тонкие ноги и выступающие лопатки Вашингтона. — Я знаю человека, которому эта сабля больше по руке».
Наконец он решился.
— Я конфискую это оружие, — сказал он нарочито грубо, снимая со стены обе реликвии.
Полковник хотел протестовать, но, взглянув на мускулистые плечи посетителя, промолчал. Он был уже одет и, стиснув зубы от напряжения, натягивал сапоги. Обычно одевать его сбегались многочисленные невольники, но сейчас никто не пришел на его зов. По всему дому шла какая-то оживленная суета. Негры, явившиеся с двумя белыми, вероятно, сообщили своим товарищам о том, что делается в Ферри. На дворе появился экипаж полковника, запряженный четверкой лошадей. За ним стояла внушительная кучка невольников. У некоторых в руках были вилы и косы, почти все держали зажженные факелы. Увидев своих черных слуг, полковник нахмурился. Чернобородый продолжал занимать его разговором.
— Вас хочет видеть Браун Осоватоми. Это он прислал нас сюда.
— Кто такой? — отрывисто спросил Вашингтон.
— Вы не слыхали о Брауне Осоватоми? — удивился чернобородый. — Стало быть, вы не интересовались канзасскими событиями?
— Я ненавижу все, что связано с Канзасом! — со злобой сказал полковник. — Стоит мне увидеть это слово в печати, как я перестаю читать.
— Отлично, — сказал с ликующим видом чернобородый, — сегодня на рассвете вы увидите нашего командира.
Он помог Вашингтону взобраться в экипаж. Его товарищ уже сидел на козлах. Кучер хриплым от волнения голосом закричал на лошадей. Снова потянулась болотистая дорога, которую полковник проезжал каких-нибудь три часа назад. Он все еще не мог прийти в себя. Тряска в темноте, грязь, хлюпающая под копытами лошадей, — ему упорно казалось, что он все еще едет из гостей домой. И только винтовки в руках его спутников возвращали его к действительности и напоминали о том, что он пленник.
