— Совсем, как в старые, добрые времена.
— Ты думаешь, между нами тоже все будет по-старому?
— Я на это надеялся.
— Ничего не бывает по-старому, Логан.
— А, что, обязательно должно быть хуже? Когда мы вернулись в Сен-Луи…
— Когда люди женятся, воцаряется реальность.
— Реальность «синего воротничка» в качестве мужа и жены из пригорода. — Он зажег спичку и сунул ее под газеты. Растопка мигом занялась.
— Не думаю, чтобы «синие воротнички» были лучше или хуже всех остальных.
— Я тренирую лошадей, Скай. Это означает, что я работаю руками.
— Да… ты же еще и ветеринар.
Он стал раздувать огонь.
— Верно, но все равно у меня аллергия на костюмы и галстуки.
— Ну и что?
— Ты не забыла свадебный прием, устроенный твоим отцом через три недели после нашего возвращения в Сен-Луи? Его стоило бы назвать «разделением по лагерям». Костюмы по одну сторону зала. — Он сделал широкий жест рукой. — А мокасины по другую.
— Ты преувеличиваешь. На твоих родственниках были обычные туфли, по крайней мере, на большинстве из них.
Они поглядели друг на друга и расхохотались.
— За исключением Благородного, — добавила она.
— Да, он в своем одеянии для пау-вау был прямо, как картинка.
— Он плясал, верно?
— Верно — причудливые танцы при медных колокольчиках и полном оперении.
— Этот головной убор из перьев…
— Он зовется султаном, как на гриве у лошади. Знаешь, у тех, у кого прямо торчит холка. Только у Осаге прямо торчат перья.
— Папа чуть не выронил бокал с шампанским, когда Благородный начал плясать и распевать у свадебного торта.
— Благородный Золотой Початок никогда особой сдержанностью не отличался.
Лицо ее расплылось в улыбке.
— А я-то думала, что коренные американцы — люди тихие и скромные.
— Мы сами распространили этот слух, чтобы сбить англосаксов с толку.
— Папа предостерегал меня от знакомства с такими людьми, как ты и твой двоюродный брат, Золотой Початок.
— Я рад, что ты его не послушалась…
— Какое-то время я его слушалась, но вдруг мне в лесу встретился дикий индеец племени Осаге, и…
— Ты влюбилась? — Жар от камина обжигал ему лицо, как град пощечин. Он понимал, что любое производное от слова «любовь» сейчас может быть воспринято, как нажим. И дал себе клятву направить беседу по другому пути, сделать ее более легкой.
— Иногда, — продолжал он, — трудно поверить, что во всем, что касается готовки ты такая никчемная жена.
— А ведь верно!
Он обернулся. Операция «Заставь Скай улыбнуться» увенчалась успехом.
— Никчемная и никудышная, — поддразнивал он. — Словосочетание «печенье на бараньем сале» не вызывает у тебя никаких воспоминаний?
