Сейчас еще гнев и обида на судьбу точат тебя изнутри и не дают возможности помочь своему телу, но болезнь отступит, как только ты изменишься.
– Вы так откровенны со мной, доктор. Так легко говорите о Боге – без стыда и смущения, без страха.
– Смущаться мне уже поздно, мне скоро пятьдесят, и я многое в этой жизни видел. Стыдиться тем более нечего. Страха нет – я ведь не коммунист и от веры никогда не отказывался. Потом, мы с тобой на Колыме, и сейчас уже не 37-й. К тому же все это я уже проходил.
– У Вас довольно редкое имя, Артур Карлович. Вы, должно быть, не русский?
– Это ты верно заметил. У меня и фамилия такая же, Мартэнс. Я немец и, как и ты, здесь не по своей воле. Немецкий шпион в прошлом, а сейчас вот врач в этой больнице. Ты, я так понимаю, японский?
– Совершенно верно. Именно японский и именно шпион. Скажи мне, Артур Карлович, отчего ты до сих пор еще здесь. Почему не уехал отсюда.
– Куда? В Германию? – Он криво улыбается. – Ну, ты насмешил меня. Кто ж меня туда пустит? Тем более, я немец поволжский. Это тебя, пускать или не пускать на родину, будут решать. А со мной такой вопрос вообще не стоит. Уезжать куда-то еще на территории Союза нет смысла.
Где сейчас рады принять немца, бывшего зэка, пусть и врача. Мне здесь самое место. Работа любимая, я востребован, нужен здесь, да вот теперь и семья. Семья у меня сложилась. Сынок родился в этом году. Жена красавица.
Важно, конечно, где ты живешь, но еще важнее – как.
Внешние атрибуты жизни важны, но внутреннее согласие еще важнее. Душевный покой. Понимаешь, о чем я говорю?
– Да, Артур Карлович, понимаю.
– Я хоть и немец, но русский язык мне родной, а ты когда так научился соображать и говорить по-русски?
– Научился тут, волей не волей. Двенадцать лет, как я его учу по лагерям. А до этого учил в Японии пять лет.
– Понятно. Ну, да ладно, разговорились мы с тобой, а между тем нам завтра дело делать, причем вместе. Сегодня ты ничего есть не будешь. Завтра с утра мы тебе все прочистим, промоем. Выпишу я тебе стакан анестезии и на стол. – Он улыбается и берет меня за запястье. – Вот видишь этот инструмент. Очень, брат, удобное приспособление. Отточенная как бритва ложка из нержавейки. Ею очень удобно выскабливать потроха. Лагерное приспособление. Я ею столько операций сделал. У-у-у-у, давно со счету сбился. Так что не дрейфь. У меня рука на этот инструмент набита. Врачу нужно верить. Обязательно нужно. Ну а там, дальше, Бог наш помощник… Ты в Бога-то веришь?
