– Это ты меня считаешь дебилом и «крестьянином»? – спросил я.
Он, усмехаясь мне в лицо, ответил, что не имел в виду никого конкретно. Я в этот момент уже вспоминал своих друзей, оставшихся на службе. И так мне стало за них обидно, что-то щелкнуло внутри и самообладание покинуло меня.
Глаза мои заволокло красным туманом. Первый удар справой пришелся точно в челюсть тому самому Владу. Он как-то безвольно осел, сложившись пополам. Как будто хотел присесть на стул, но его под ним не оказалось и оттого он падал до самой земли, почему-то вытянув руки вперед. Второй удар, с левой руки, догонял его дружка Славика. Но он прошелся вскользь «бороды» и не свалил его.
Один короткий скачок навстречу, и повторным ударом справа я уже точно достал его подбородок.
– Суки, я вас научу, как со мной разговаривать.
Я прижал его голову к полу своим ботинком.
Третьего из них мне достать не удалось. Он очень проворно скрылся за дверью.
Я огляделся и понял, что все кончено. Я как будто проснулся. Понял, что переборщил, перегнул палку, и в эту же минуту мне стало их очень жаль. Я стал их приводить в чувства, и Славика даже хотел прижать к груди, как вдруг подумал, как нелепо будет все это выглядеть.
Хорошо, что они быстро пришли в себя и ни у одного из них не было крови на лице.
– Ну что, ты понял, что так говорить нельзя, – обратился я к Владу.
Но он, видно, соображал еще плохо и только мычал что-то нечленораздельное.
– Ну конечно, бесспорно, понятно… – и что-то еще в том же духе.
Ощупав подбородки, я убедился, что челюсти их целы.
Помню, как в этот момент на меня нахлынуло чувство отвращения и сожаления за свой поступок. Мне стало понятно, что ничего я не решил, ничего никому не доказал, ничего не исправил, но лишь приумножил гнев и злость.
Зачем унижать и подавлять, а потом сожалеть об этом. Уж лучше не делать этого вовсе.
Но что же мне делать теперь? Не просить же у них прощения. Противно. Мерзко. Бессмысленно.
Мне захотелось поскорее забыть об этом.
– Давайте, «валите» отсюда, думать над своим поведением. Отправляйтесь по домам, – закричал я на них.
Так как их было трое, а я один, никто не предъявил мне претензий в их избиение. Но и забытся это не могло. Я стал чужим среди своих.
В тот вечер я пришел домой рано.
Отца долго не было, но я решил обязательно с ним поговорить об этом. Он пришел уже после девяти и сразу спросил меня, что случилось. Очевидно, нетерпение было написано на моем лице.
– Отец, объясни, что происходит. Откуда во мне эта агрессия, эта злость на всех меня окружающих. Почему я не могу почувствовать себя прежним? Как с этим бороться, что предпринять? Меня тошнит от их разговоров, от их желаний и поведения. От манеры держаться и рассуждать. Детский сад, вышедший на прогулку, веришь, отец? Мне стыдно и противно слушать их разговоры.
