И все же ситуация очень нова для нас обоих. Густыми вьющимися волосами она умело прячет свои глаза. Я читаю в них смущение и стыд.
Мы оба голодны, доедаем без остатка весь хлеб и масло, выпиваем весь чай, ополаскиваем кипятком и выпиваем банку из-под сгущенки. Остались лишь несколько кусков сахара.
– Иди ко мне мой хороший, сейчас мы ляжем и будем спать.
Ирина гасит свет, залазает ко мне под одеяло, крепко прижимается ко мне. Какое у нее упругое тело, все мои прежние впечатления от общения с женщинами стерлись из памяти. Как это приятно, как мне сейчас хорошо с ней. Меня обжигают ее поцелуи, греет ее грудь и живот, обвивают ее ноги.
– Ирина, я хочу, чтобы ты знала, я решил остаться с тобой после освобождения, если ты только захочешь узнать меня лучше и связать со мной свою жизнь. Я понимаю, что даже если меня отпустят завтра, тебе не удастся выехать со мной. А здесь мы сможем пожениться, и со временем, возможно, я получу гражданство. Я слышал о том, что некоторые японцы не возвратились на родину и теперь живут в СССР. Для меня теперь важно только одно, твое согласие связать со мной свою жизнь.
– Конечно, мой хороший, я буду твоей, твоей навсегда. – Она целует меня, гладит мою голову, спину, ее тело горит огнем. Я сжимаю ее грудь в своих руках. От всего этого голова моя идет кругом, сознание туманится, плоть моя, так непривыкшая к женскому теплу, прорывается наружу, еще мгновение и мое семя извергается. Я не могу удержать стона и дрожи в теле. – Хорошо, хорошо, мой Санечка, ты у меня молодец.
Ирина целует меня еще сильнее, гладит мое лицо, прижимается ко мне. По всему моему телу пробегает словно разряд электричества. Я обмяк в ее руках. Нет сил удерживать сознание, и я проваливаюсь в сон.
Совсем не помню, как прошли несколько часов этой ночи. Утром, еще не начало светать, когда Ирина разбудила меня. Она одетая стояла перед кроватью на коленях, гладила мое лицо и целовала губы.
– Санечка, поселок уже просыпается, мне пора идти. Не нужно, чтобы меня кто-то видел. Я буду искать с тобой встречи сегодня днем, а ночью постараюсь прийти сюда.
За последние полтора года режим серьезно смягчился, но все же не настолько, чтобы осужденные свободно встречались с гражданским населением. К тому же Ирина во всех отношениях была активисткой того времени. Она призывала сверстников к новым трудовым подвигам, политической грамотности, увлекала молодежь спортом, сама была прекрасной спортсменкой. Очень стройна, природная смуглость кожи, непременный румянец на щеках и пылающие жизнью глаза.
