– Я принесла немного еды. Здесь белый хлеб, сливочное масло и сгущенное молоко. Все это я собирала последние дни, как только увидела тебя здесь.
Она разделась, вытащила из карманов свертки и железную банку. Стоя передо мной в толстом шерстяном свитере, ватных штанах и валенках, она смотрела на меня одетого в нижнее белье и колебалась, как ей быть дальше. Снимать все это, переступив тем самым определенный психологический барьер, или остаться в этой тяжелой одежде, зная, что для меня это будет преградой. Уловив ее сомнение, я решил немного помочь ей, сделать первый шаг.
– Ирина, здесь уже очень жарко, бояться меня тебе не стоит, поэтому снимай свитер, ватники и залезай на кровать. Будем пить чай со сгущенкой и говорить.
Я выпускаю ее на минуту из своих объятий, помогаю раздеться и вновь обнимаю. Теперь я чувствую тепло ее горячего тела, ее запах, ее волосы, ее губы.
Неужели все это случилось? Я не могу в это поверить. После стольких лет лагерного режима, физического и психологического изнеможения, недоедания, недосыпания в мою жизнь ворвалось счастье.
– Я не знаю, что мне делать? Иринка, помогай мне прийти в себя, потому что голова моя от счастья перестала соображать. Я не знаю, как мне вести себя сейчас.
Она прижимает меня к себе крепче, гладит мою голову, шепчет мне на ухо.
– Не волнуйся, мой хороший, все будет как будет. Не торопись. Я здесь, с тобой и никуда не уйду до утра. Сейчас я напою тебя чаем, накормлю хлебом и сгущенкой, как женщине положено кормить своего мужчину, и уложу спать. Ты, верно, очень устал за эти последние дни. Столько работы, столько дел переделал. Не волнуйся, я все понимаю, как тебе сейчас сложно быть со мной наедине. Ты столько лет был лишен женского общества и сейчас в себе не уверен. Но ты должен знать, что все у нас будет хорошо, потому что я очень этого хочу.
Она берет мое лицо в свои руки и нежно целует губы, щеки, лоб. Гладит мои волосы и нежно смотрит в глаза. Мне становится очень легко от ее слов.
Она разливает чай по кружкам. Я открываю ножом банку сгущенки, хлеб уже нарезан.
Мы пьем чай, поливаем сгущенку на хлеб. Все очень вкусно, все так прекрасно рядом с ней. Мы улыбаемся, смотрим друг другу в глаза. Время от времени тянемся навстречу и целуем друг друга. Никто из нас уже почти не стыдится своего вида. Мы оба в нижнем белье сидим по-турецки на старом шерстяном одеяле. На ней тонкое спортивное хлопчато-бумажное трико и майка. Они очень идут ей, обтягивая все изгибы ее тела.
