На выходе меня кивком подозвал один из клубных вышибал в смокинге.
— Ты, что ль, Ангел? — хрюкнул он, не разжимая челюстей и не расцепляя скрещенных рук.
— Что ему передать? — поинтересовался я весело. С такими типами всегда следует держать ухо востро.
— Тебя твой друг ждет на улице, уже час как будет.
Он ухмыльнулся. Только вышибалы могут столь нагло ухмыляться безнаказанно.
На капоте «Армстронга» сидел Тигра. На нем были бейсбольная кепка, футболка и джинсы. Он ежился и потирал предплечья, чтобы согреться.
— Эти гады меня не впустили, — пробурчал он.
— Ага. Я немедленно выйду из состава членов клуба в знак протеста. Чего приперся?
— Я тебе звонил. У Басотти сегодня вечером был груз, но теперь уже поздно. Как насчет завтра? Давай опять встретимся в «Гроздьях» на Риммер-роуд.
— В котором часу? — с подозрением спросил я, вспомнив рекламу вечеров караоке для геев и что завтра четверг.
— Перед закрытием, у входа?
— Лады. Как ты узнал, что я здесь?
— По твоему номеру ответила какая-то оборзевшая баба. Рассказала мне о концерте. Она просто тащится от звука своего собственного голоса.
Фенелла. Это она приняла первое сообщение от Зайчика. Надо будет провести с ней беседу.
— Побочный бизнес, значит? — допытывался Тигра, когда я бросил инструменты на заднее сиденье «Армстронга». — Или у вас, неголубеньких, это называется гетерознес?
Я сел в машину и завел двигатель. Тигра соскользнул с капота и попытался открыть дверь.
— Эй, зачем закрыл-то? Мне ехать нужно.
Он бежал за мной до Оксфорд-стрит, но светофоры были на моей стороне, и постепенно он отстал.
На следующий день, прежде чем забраться на заднее сиденье «Армстронга», он извинился:
— Ангел, я был не в порядке вчера ночью.
— Да что ты говоришь!
Из паба лилась громкая музыка — версия «Моего пути»[8] для караоке. Интересно, почему под закрытие всегда ставят «Мой путь»?
— Простишь Тигру? — Он вновь состроил мину «я маленький мальчик, я заблудился».
— Некоторые не могут ждать всю ночь, — подал голос Басотти, тревожно переминавшийся с ноги на ногу у своей машины. Он поднял воротник пиджака, нервный блеск в глазах был заметен даже в темноте. Зажгись над его головой неоновая надпись «Наркоторговец», он все равно не выглядел бы более подозрительно.
— Привет, Берт, — откликнулся я, выключая двигатель.
Басотти помахал связкой ключей.
— Сегодня вечером я не могу задерживаться. Тигра знает, где фургон. Сделаешь дело, поставь его на место. А этот недоумок пусть вернет мне ключи завтра.
