Отец положил ладонь на страницу и пробежался пальцами по строчкам стихотворения.
— Чтобы ты понял. Я прочитаю тебе это стихотворение. Оно было написано на древнеанглийском, но я его перевел и попробовал срифмовать на новый лад. Рифмы не то чтобы идеальны, но вполне близки к оригиналу. Я даже запомнил его наизусть:
Мой господин, драконов бич,
Он нынче бьет иную дичь,
Зане дракон, что человек,
Гуляет нынче по земле.
Мой господин не ест, не спит,
Чтоб мир от нечисти спасти.
Крови людской ему не жаль,
Коль под личиной скрыта тварь.
Он вернулся на страницу назад, к рыцарю и дракону, и Билли снова стал рассматривать рисунок, на этот раз страстно желая проникнуть в его тайну. Рисунок полностью овладел всеми его чувствами и как будто ожил у него в сознании. Злые глаза дракона сверкали безумной яростью. Билли пристально уставился на эти глаза. Точно! Глаза! Художник изобразил их так же, как рисовал Билли, когда его персонаж был очень зол, — с крохотными белыми точками в центре зрачков. Чем дольше он смотрел, тем больше общего он отмечал: манера рисовать руки людей, листья деревьев, валуны — все напоминало его собственный стиль — не вполне, но довольно для того, чтобы поразить его до глубины души и заставить задуматься над этой еще большей тайной.
Наконец Билли, оторвавшись от завораживающей картины, глубоко вздохнул и посмотрел на отца.
— Пап, и что ты хочешь сказать? Как это связано с моей… э-э-э… проблемой?
Отец тоже глубоко вздохнул и положил ладонь на бедро Билли.
— Я хочу сказать, что один из этих драконов теперь имеет человеческое обличье.
Услыхав это, Билли испытал паническое желание кинуться прочь от руки отца, но остался сидеть неподвижно, уставившись на кисть, лежавшую у него на бедре, на густые волосы, покрывающие ее, и представляя, как она превращается в жуткую клешню с чешуей и когтями. Он задрожал всем телом. Он не мог ничего с этим поделать. Почувствовав, как трясутся его руки и ноги, отец убрал свою ладонь.
Билли попробовал заговорить, но его язык стал тяжелым и неповоротливым.
— Я… я уже знаю, — с трудом промямлил он.
Родители переглянулись, и затем мама удивленно спросила:
— Как? Откуда?
Язык у Билли заворочался, и он, прикрыв глаза, начал объяснять, хотя внутри у него сводило все печенки:
— Меня отстранили от занятий из-за этого происшествия в туалете, так что я рано вернулся домой. Я слышал ваш с папой разговор о драконах. Потом я спустился по водосточной трубе и снова зашел, как будто только что приехал. Я не хотел, чтобы вы узнали, что случилось, по крайней мере не сразу.
