Солнце уже высоко Его лучи, пробиваясь через листву, золотыми снопами падали на тропинку, освещали бронзу могучей сосны. Вдруг раздалась вызывающе задиристая звучная короткая трель «Тррр-тррр-тррр», будто кто-то с размаху провел упругой палкой по стальным прутьям ограды. Иду на звуки. Впереди дуплистая сосна. Глянул вверх да так и остался стоять с поднятой головой. Прямо надо мной, высоко на сосне, но с обратной стороны на уровне верхнего дупла сидела птица с длинным носом, в пестром наряде из белых и черных перьев, ярко выделяясь на темно-буром фоне сосновой коры. Темя черное, а на затылке алое пятно, похожее на красную шапочку. Пестрый дятел! Самая трудолюбивая птица. Барабанная дробь дятла в русских лесах слышна часто. Нет для этой птицы ни урочных часов, ни выходных дней. От зари до зари долбит своим носом кору деревьев, отыскивая короедов. Пестрый дятел лечит у деревьев только кору, очищает ее от вредителей. А вот черный дятел вылечивает самое нутро у любого больного дерева. Как зачует червя — не отступится, достанет. Долбит, как долотом, только щепки летят. Вот и работают эти два «лесных хирурга», круглый год лечат деревья. Где живут они, там и лес здоровый, сухостоя мало. Дятел не только насекомых уничтожает, он еще и гнезд за лето выдолбит немало. Где дятел, там обычно поселяются дуплог-нездники — мухоловки, горихвостки, синицы. От готовых квартир кто откажется?
Обычная деловая дробь дятла звучит негромко. Отойди на несколько десятков метров от дерева, на котором он работает, и голос его теряется в разных звуках. Другое дело — весенняя песня любви дятла. Она исполняется с большой силой, с таким увлечением, что дятел забывает обо всем. Услышит самочка такую песню, заспешит навстречу. Весной дятел стучит не для сытости, а ради музыки. Характерно, что дятлы совершенно не обладают даром пения, и брачную песню весной они заменяют своеобразным стуком. Для «серенады» в честь избранницы дятел-самец отыскивает дерево с сухой вершиной. Сухая древесина лучше поет. Но не всякий сушняк привлекает дятла. Он обычно выбирает дерево с треснутым стволом. Щепа особенно певуча. Трудяга-музыкант старается привлечь внимание к своей песне не силой удара, а умением заставить дерево звенеть особенным, неповторимым тоном. Среди весенних стуков дятлов вы не услышите двух одинаковых звучаний.
Наш дятел, упираясь хвостом о кору, глядел налево, направо, прислушивался: все спокойно, только ветерок тихо шумел над лесом. Потом уставился клювом в ствол, разглядывая что-то на коре, прямо под носом. Кажется, не нашел, что нужно, опробовал, прислушался— фальшивит. И снова пробы. И наконец-то — вот он желанный, безупречный инструмент. Не звук — мечта! Внезапно голова дятла затряслась, задергалась, откидываясь назад. Красные перья на темени встали дыбом, клюв задрожал. Он часто ударял по древесине. Из всех отверстий в сосне полилась сочная мелодичная трель. Эхо повторило ее и разнесло по лесу. Еще одна трель, еще… Дятел заметил меня, перепрыгнул на ветку, произнес недовольно: «Клик» — и скрылся в чаще. Я внимательно в бинокль разглядел место, где он сидел. На оголенной почерневшей древесине были дупла, а между ними сухая перемычка. По этой-то перемычке, как по пластинке ксилофона, и ударял дятел клювом. Она легко вибрировала, издавая мелодичные далеко слышимые звуки…
