Мы пошли к месту, откуда появилась косуля. В траве раздался слабый шорох, послышалось тоненькое жалобное блеяние. Под кустиком лежал недавно родившийся косуленок. Его красно-рыженькая спинка была усеяна белыми круглыми пятнышками, образующими четкий узор продольных полос на лоснистой шкурке. Солнечные лучи смешались с крапинками косуленка так, что случайный прохожий не заметил бы его. Мы оставили косуленка в надежде, что мать вернется к нему. Пошли в глубь леса. Там, где тропинка делала поворот, дрогнула ветка: показалась косуля. Это была мать того косуленка. Не подозревая об опасности, косуля шла прямо на нас. Делая новый шаг, она красиво поднимала ногу и как бы задерживала ее на весу, пружинно согнутую. В солнечном свете виднелись ее копыта: черные, блестящие, заостренные к носку, словно туфельки. Косуля шла над овражком, в сизой голубой дымке которого время от времени вспыхивали белые искры ручья. Она шла тихо, в ней было какое-то особое спокойствие. Казалось, косуля чутко прислушивалась к всплескам ручья, доносившимся к ней со дна оврага, воспринимала все, что сейчас молчало, но могло бы вдруг зазвучать: чей-то вздох, притаившийся шорох. Но как будто все кругом, кроме одного только ручья, замолкло. Настороженные уши косули не могли уловить ничего, а потом чуть наклонились, и косуля стала прислушиваться как будто к шороху собственных копыт. Плавно ступая, все ближе и ближе подходила к нам. Один раз она остановилась. Приподнятая ножка, согнутая в колене и еще раз около самого копытца, изобразила перевернутый вниз вопросительный знак.
Свернув с тропинки вправо, мы стали из-за куста наблюдать за косулей, а она продолжала идти. В бинокль видны были не только копытца, но и как поднимаются от вздохов ее подтянутые бока, как подергивается усатая мордочка, и слышались вздохи, спокойно-глубокие, чуть-чуть сопящие. Как только косуля поравнялась с нами, она повернула голову в сторону куста, за которым мы стояли. Два черных широко раскрытых глаза, казалось, пронизывали нас насквозь, влажные ноздри втягивали воздух. Косуля напряглась, как натянутая тетива. Она «узнавала» нас, пытаясь понять, кто все-таки перед ней: пень или живое существо, и если живое существо, то враг или нет. Однако страх взял свое, и я заметил, как косуля беспокойно поднимала задние ноги, как горбилась при этом ее спина. В ней что-то взорвалось — такая нервозная сила взметнула ее и отбросила в сторону. Рога на спине, шея саблей, задние ноги прижаты к животу, а передние стремительно вытянуты. Миг — и косули след простыл.
