Я набрал Викин номер. На том конце провода радостно вскрикнули: «Боря!» После этого полчаса я зсе бросал и бросал монетки — Шварцман рассказывал о том, как он плох. Физически, душевно, морально, творчески... Хотелось плакать, слушая этот длинный и несправедливый самооговор, но что-то необратимо изменилось в наших отношениях тогда, в начале лета, сердечность казалась неуместной и, в конце концов, я гаркнул: «Сейчас же приезжай ко мне!»
Вика приехал поездом той же ночью. Казалось, он был в хорошей форме. Мы проговорили до рассвета. Большую часть времени Вика рассказывал об июньских симпозиумах в Венгрии. Это был первый выезд за рубеж за много лет. А ведь у него хранились приглашения лучших университетов мира. Для чтения лекций, для исследовательской работы, «на любой срок, на любых условиях» — так там и было сказано. Обсерватория неоднократно пыталась послать Шварцмана, за него хлопотали влиятельные академики — но все вязло, как в вате. Зарубежным коллегам посылались телеграммы о его нездоровье или занятости — как, впрочем, к в случае сотен других «невыездных». Вика рассказывал, что его не раз вызывали в местное КГБ, пытались, если не завербовать, то хотя бы снюхаться, обещали (в случае успеха) свободный выезд.
И вот в середине июня 87 г. Венгрия организовала два идуших один за другим международных симпозиума — по космологии и проблеме SETI. Шварцман был приглашен на оба, но до последнего момента не было известно, на какой из двух будет отпущен; считалось, что два разрешения получены быть не могут. Не будет преувеличением сказать, что в тяжелом состоянии Вики этой весной существенную роль сыграли бессовестные проволочки властей. Ведь нужно было готовиться к докладам!
Этой ночью в Тернополе я узнал, что чуть ли не в день отъезда оказалось, что ему разрешено участвовать в обоих мероприятиях. Что совещания происходили в необыкновенно красивом уголке Венгрии. И что представительная советская делегация выглядела кучкой провинциалов на фоне раскованных, молодых, красивых (так, во всяком случае, казалось Вике) западных ученых. «Мы выпали из мирового научного процесса, — скорбно рассказывал Вика. — У нас по-прежнему немало идей, но технология, но аппаратура и, главное, контакты... Симпозиум был венгерским, но казался американским. Значительная часть участников — американцы, большинство остальных или постоянно работают в Штатах, или регулярно бывают там, а мы... А наш английский — даже неотразимый Я.Б. говорил так, что было неловко слушать».
