Акробат растянул губы, отчего засохшая кровь на них потрескалась. Призывно махнув рукой, он предложил тащить меня следом за собой. Очевидно, он не мог говорить из-за расплющенного горла… Но если он встал и воскрес, почему бы ему не заговорить? Странные правила в этом виртуальном мире.
— Ты будешь смотреть на дома и улицы, Михаил, а потом скажешь нам, какая зовет тебя за собой, — сказал Клоун, идущий бок о бок с Акробатом. — Если ты собираешься сопротивляться, то знай, что здесь тебе придется гораздо хуже, чем в настоящем мире. Здесь больше простор для фантазии мучителя.
Я слушал его вполуха, но последние две фразы отложились в сознании. Единственное, чего я хотел сейчас, это оказаться как можно дальше от этого города, этих людей, этой планеты. Лучше всего вдали от всех вообще, в одиночку на маленьком теплом острове посреди безбрежного океана. Лечь на песок под ласковым солнцем и ничего не делать, никуда не стремиться, ни о чем не думать… Похоже, это не входило в их планы. Они не оставили надежд выковырнуть из меня то, что им требовалось.
У дома с мемориальной доской, где собака непонятной породы застыла в вечном прыжке, мы остановились. Акробат приблизился ко мне и за волосы поднял голову, давая обзор во всю улицу.
— Ну? — тихо спросил Клоун. — Здесь больше нет ничего интересного? Может, твои хитрые хозяева спрятали здесь еще одну тропинку?
Я проигнорировал его вопрос, попросту Закрыв глаза, за что тут же получил удар по носу. Дикая боль пронзила меня от макушки до пяток и выдавила стон из горла. Мой бедный, несчастный нос! Почему в каждой серии этого фарса они бьют меня по носу?! Я дернулся, так как на секунду забыл о своем незавидном положении. С тем же успехом можно пытаться вырваться, когда ты до самого горла погружен в ванну с затвердевшим цементом.
— Отвечай! — потребовал Клоун, не повышая голоса. Акробат взял твердыми цепкими пальцами за ноздри и с силой потянул. Страшная боль пронзила мое лицо, будто бы его целиком сдирали с черепа. В глазах потемнело. Не видя происходящего, я представил, что толстяк шарит своими ногтями внутри мозга, разрывая его на части. Но когда я снова открыл глаза, то тут же едва не лишился сознания. Лучше бы я их не открывал — потому что носа у меня больше не было. С маленького белого бугорка между глазами вниз свисали красные, сочащиеся кровью лохмотья, в которых жутко хлюпал воздух, который я пытался выдохнуть.
— Нет!!! — заорал я. Больше я не мог игнорировать происходящее вокруг, ибо чувства не подчиняются разуму. Мало понимать, что все это происходит понарошку, когда ты видишь свое изуродованное тело и чувствуешь совершенно не^ отличимую от настоящей боль. Да, они определенно не преувеличивали своих способностей по развязыванию языков.
