Андреас укладывал и перекладывал, вытаскивал то одно, то другое, запихивал обратно и пел:
Моника моя родная…
Где линейка?.. Я не знаю!..
Распевая, он высыпал все из портфеля на стол — может, и линейка высыплется… Красота — сколько места в портфеле! Сколько в нем может всего уместиться, когда он пустой! Надо только изловчиться, Моника! Распевая, Андреас начал складывать портфель в третий раз.
Часы показывали уже половину восьмого.
Прошло еще пять минут — пора выходить. Теперь только начинается настоящий день. Вот это день! Погода — красота! Дорога в школу — красота! Андреас в последний раз взглянул на набитый портфель и увидел, что мешок с тренировочным костюмом все равно не впихнешь. Что делать? Тридцать семь минут восьмого. Андреас отер кулаком пот со лба. Он еще никогда не опаздывал. Вот будет позор, если придется просить разрешения войти, когда урок уже начался! Куда деваться с этим мешком? В руке его не потащишь. По дороге в школу руки должны быть свободны — мало ли что бывает!
Он решил оставить «Альбом» дома.
В дверь позвонили.
Вот здорово! Это мог быть только Ули. Значит, еще только полвосьмого. Времени вагон…
Андреас открыл дверь.
— Да ты что, еще не собрался? — крикнул Ульрих Кронлох. — Уже без двадцати!
— Врешь! Ты ведь всегда приходишь в половине!
— Ничего я не вру! Ты что, еще без носков?
Андреас заметался. Где же носки? Чистые, заштопанные.
— Ты деньги на театр взял? — спросил Ульрих Кронлох. — Ух, я рад! Что там будет в театре, как ты думаешь?
Андреас подтолкнул его к двери:
— Ты что такой зареванный? Опять она тебя вздула?
— Ясное дело. Кровать я криво застелил, ну, она и сдернула покрывало… Твой отец тоже сдергивает?
— Нет.
— А что же он тогда делает?
— Он говорит: «Не забудь застелить постель».
— А если забудешь?
— А я всегда забываю. Кроме воскресенья. Все равно ему некогда проверять. Она тебя палкой?
— Ясное дело. А когда я перестелил, так еще хуже получилось. Стоит над душой — разве застелишь?
Андреас запер дверь и повесил ключ на шею.
Они помчались по переулку Майских Жуков — рядом, не отставая друг от друга. Забавная пара — словно щенок с теленком.
Они уже пробежали мимо телефонной будки, и тут Ульрих Кронлох опять заговорил про театр:
— Я больше всего люблю «Белоснежку», а ты?
— Я — разбойников, привидения и «Макса и Морица».
— А я, когда привидения… у меня прямо волосы дыбом. А у тебя?
Ульрих Кронлох так никогда и не услыхал ответа на свой вопрос, потому что в эту минуту из телефонной будки выскочила его мать, стала посреди тротуара и, уперев руки в бока, заорала:
