— Нет, спасибо, сейчас они мне ни к чему.
Когда мы проезжали мимо подножья лестницы, Иверсен крикнул:
— Папа, вы только не волнуйтесь, я сейчас буду!
Ответа не последовало.
Мы остановились у двери рядом с кухней. Иверсен наклонился и отпер ее. Комната оказалась темной крошечной клетушкой, по размерам не больше чулана, где места хватало только для узкой кровати и стула. Стекло маленького окошка разбито, а дырка заткнута тряпками и клочками бумаги. Под стулом стоял полный ночной горшок, а рядом пустая бутыль. Постель не разобрана.
Иверсен указал под кровать.
— Его саквояж все еще тут.
— Могу я посмотреть, что внутри? — спросил я. — Возможно, в нем найдется подсказка, где мой друг, и он сам будет чрезвычайно заинтересован, чтобы я его нашел.
Иверсен засмеялся, смех перешел в кашель.
— Очень сожалею, но это будет стоить вам еще шиллинг.
Я ничего не ответил и отдал деньги. Саквояж был не заперт. Я порылся в содержимом — среди прочего внутри оказалась пара туфель с протертыми подметками, заштопанная рубашка, портрет дамы с карими глазами и пышными локонами по моде двадцати-тридцатилетней давности. Кроме того, нашелся томик пьес Шекспира: книга лишилась части обложки, а на первой странице значилось имя Дэвида По.
— А вы не знаете, куда он устроился на работу? — спросил я.
Иверсен покачал головой:
— Если жилец исправно платит ренту и не доставляет хлопот, то у меня нет повода совать нос в его дела.
— А где остальные его вещи?
— А я откуда знаю? Возможно, это и все. Вы, как его друг, без сомнения лучше осведомлены об обстоятельствах его жизни, чем я.
— А кто-нибудь еще может знать, куда он отправился?
— Девушка, которая приносит воду и убирается. Можете сами с нею поговорить, если желаете. Но это будет стоить вам еще один шиллинг.
— Разве я уже не достаточно заплатил вам?
Он развел руками.
— Времена тяжелые, мой юный друг.
Я отдал ему деньги. Иверсен велел отвезти его на кухню, где вопили младенцы и две женщины громко переругивались над кучей лохмотьев, откуда мы проследовали в кладовку, где трое мужчин стучали игральными костями, а какая-то бабища варила кость, и попали наконец на задний дворик. Зловоние, поднимавшееся из выгребной ямы, было настолько сильным, что я полез за носовым платком.
— Пришли, — сказал мой проводник, указывая на примыкавший к забору деревянный сарайчик размером с просторную собачью будку. — Здесь и живет наша Мэри-Энн. Возможно, вам придется разбудить ее. Прошлая ночка выдалась бурной.
