— На этот раз что-то особенное? — поинтересовался Агранов, заметив, что на бледном лице Лихонина выступили капли пота.
— Такого я еще не видел! — Лихонин отбросил покрывало. — Посмотрите на его шею.
Майор наклонился и увидел знакомые, сделанные грубой черной ниткой стежки. На этот раз они шли по окружности в том месте, где шея соприкасалась с торсом. Агранов перевел взгляд на застывшее лицо. Не старый еще мужчина, коротко стриженый мужчина выглядел умиротворенно. Так, будто спал в своей постели, а не лежал на тротуаре у пятиэтажного дома, с крыши которого спрыгнул час назад. Больше чем швы Агранова заинтересовала только стрижка. Он был профессионалом и прекрасно знал, что ни в одной парикмахерской так не стригут.
— Наш клиент. Из колонии самое большое как месяц вышел. Наверное, и татуировочки имеются. По отпечаткам пальцев…
— Не спешите с отпечатками, Дмитрий Федорович, — глухо проронил Лихонин. — Думаю, они не будут иметь ничего общего с… головой.
— Как?! — майор смотрел на доктора, как на сумасшедшего. — Что значит, отпечатки не будут иметь ничего общего, тьфу, с головой? Уж не хотите ли сказать…
— Хочу, Дима. Посмотри внимательнее. Сравни кожу на шее, и, скажем предплечьях. Ну, как?
— На лице бледная. Почти белая. Внизу — загорелая. Чем вы это объясните?
— Только тем, о чем думаете и вы. Голова принадлежит другому человеку и была пришита к туловищу. Уверен, что вскрытие покажет: оба реципиента или, проще говоря, донора к моменту операции были мертвы. Вы заметили, что от удара о бордюр треснул череп? Да-да. Именно в том месте. Рана внушительная и при этом — не капли крови.
— Может, его убили на крыше, а уж потом сбросили?
— Разрешите доложить!
Вернувшийся с осмотра крыши старлей не оставил от гипотезы майора камне на камне.
— Обычная крыша. Есть окурки, пустые пластмассовые бутылки из-под пива. Наш самоубийца не оставил после себя следов.
Майор устроился на бордюре рядом с Лихониным.
— Итак, получается, что вчера по лестнице на крышу поднялся мертвец, одолживший голову у другого покойника?
— Получается…
— Звучит не слишком научно, а доктор?
— Наука, друг мой — дама. Один обращается с ней как галантный кавалер. Целует ручку, говорит комплименты, пытаясь добиться взаимности. Второй идет напролом и, как правило, достигает больших успехов. Он обращается с наукой, как с проституткой самого низкого пошиба. Насилует ее и силой вырывает тайны, которые человечество еще не готово узнать.
